Собственное мнение

— Возможно, но я сильно сомневаюсь. Теоретически власти штата могут судить О'Брайена бесконечно, до тех пор пока не будет вынесен определенный приговор в ту или иную сторону. Но когда присяжные два раза не приходят к единому мнению, то прокуратура начнет сомневаться. А стоит ли связываться с этим делом, тратить время, деньги только для того, чтобы снова судить О'Брайена и, возможно, опять не достичь единогласного решения присяжных? А может быть, даже получить оправдательное решение? Возможно, прокурору просто все это надоест и он скажет: «Если я не могу найти двенадцати честных присяжных, которые имели бы мужество посадить О'Брайена туда, где ему следует быть, то пусть все катится ко всем чертям. Мы выпустим его на свободу. Этого-то и заслуживают почтенные граждане. И они виноваты в этом сами».

Было видно, что Уотсону стало не по себе.

— Может произойти и другое, — продолжал Веттер. — Полицейский, который задержал О'Брайена, вдруг забудет все, что видел. Он, вероятно, как и все другие, должен выплачивать закладную на собственность, и если он поймет, что О'Брайен может и далее платить за спасение от электрического стула, то почему бы и ему не заполучить часть этой суммы.

— Послушайте, Уотсон, — сказал Ротвелл. — Вы ведь не посылаете О'Брайена на электрический стул только за это одно убийство. Возможно, он и не заслуживает электрического стула за то, что отделался от Тайсона, но можно ли его оставлять на свободе?

— Сынок, — проговорил Веттер. — Ты полагаешь, это единственный случай, когда О'Брайен становится причиной чьей-то смерти? Каждый раз, когда ты читаешь, что кого-то нашли мертвым в багажнике собственной машины, ты ведь знаешь, черт побери, очень хорошо, чьих это рук дело.

— В любом случае, — сказал я, — О'Брайен заслуживает того, чтобы изжариться на электрическом стуле,

Уотсон вздрогнул.

— Мистер Уотсон, — спросила тихо мисс Дженкинс, — у вас есть дети?

Уотсон кивнул.

— Двое. Мальчику четырнадцать лет. Девочке семнадцать.

— Вы думаете, они будут вами гордиться, если вы выпустите О'Брайена на свободу? Если вы увильнете от своего долга?

Уотсон ничего не сказал.

Мисс Дженкинс продолжала:

— Вы знаете о торговле наркотиками в нашем городе, не правда ли? А сколько учащихся средних школ стали наркоманами из-за О'Брайена и ему подобных?

Наступила долгая пауза, затем Уотсон поднял глаза.

— Вы правы, — вздохнул он. — Вы все правы. Я вел себя… как трус.

Веттер просиял.

— Давайте оформим это по всем правилам, Я буду называть фамилии по списку.

Когда подошла очередь Уотсона, он встал.

— Виновен, — произнес он твердо.

Веттер одобрительно кивнул и продолжал.

— Ротвелл?

— Виновен.

— Дженкинс?

— Виновен.

— Коулман?

— Не виновен, — сказал я.

Все уставились на меня.

Я встал.

— Мне внезапно пришла мысль, что мы нарушаем один из элементарнейших принципов правосудия. Мы выносим обвинительный приговор О'Брайену за то, что мы думаем о нем, а не по тому обвинению, по которому его судят.

Но это, конечно, не была настоящая причина, по которой я голосовал против.

Пока Уотсон стоял на своем, дела шли удовлетворительно. Для меня было б лучше, если бы из-за него жюри присяжных не пришло к единому мнению, и поэтому я все время оскорблял его, надеясь этим поддерживать в нем упорство.

Но сейчас Уотсон изменил решение.

Я смотрел на одиннадцать удивленных присяжных и понимал, что теперь мне придется зарабатывать свои деньги. И делать это надо убедительно. Ведь О'Брайен дал мне десять тысяч долларов, чтобы решение присяжных наверняка не было единогласным.