Собственность и государство

Позднейшие революционные конституции подтвердили эти начала. В "Объявлении прав", которое было поставлено во главе конституции 1793 г., самой радикальной из всех, равенство, даже прежде свободы, было признано прирожденным и неотчуждаемым правом человека и гражданина (ст. 2). "Все люди, - говорится далее, - равны по природе и перед законом" (ст. 3). "Закон есть свободное и торжественное выражение общей воли; он один для всех, и тогда, когда он охраняет, и тогда, когда он наказывает" (ст. 4). "Все граждане имеют одинаковый доступ к общественным должностям. Свободные народы не знают иных причин предпочтения в своих выборах, кроме добродетелей и талантов" (ст. 5). Однако и тут нет речи об ином равенстве, кроме равенства прав. Собственность, как и прежде, объявляется неприкосновенною. Она определяется как "принадлежащее каждому гражданину право пользоваться и располагать, по своему усмотрению, своими имуществами, доходами, плодами своего труда и своей промышленной деятельности" (ст. 16). "Никто не может быть лишен даже малейшей части своей собственности без своего согласия, разве этого требует общественная необходимость, законным путем признанная и под условием справедливого и предварительного вознаграждения" (ст. 19). "Никакой род работы, промышленности и торговли не может быть воспрещен гражданам" (ст. 17). "Всякий человек может отдавать внаймы свои услуги и свое время" (ст. 18).

Конституция 1795 г., поставивши, согласно с логическим порядком, равенство после свободы в исчислении прав, дает, вслед за тем, и определение равенства. Оно "состоит в том, что закон один для всех, и тогда, когда он охраняет, и тогда, когда он наказывает. Равенство не допускает никакого различия рождения, никакой наследственности власти" (ст. 3).

Таковы постановления конституций, выработанных Французскою революциею. Согласно с демократическою теориею, здесь равенство распространяется одинаково и на политическую, и на гражданскую область. Но и здесь и там признается только равенство прав, или равенство перед законом, вытекающее из равенства людей, как свободных лиц. Равенство имуществ не имелось в виду законодателями.

Эти начала подверглись весьма строгой критике со стороны Бентама. В своих "Анархических софизмах" знаменитый юрист, разбирая "Объявление прав человека", говорит по поводу 1-й статьи: "Все люди остаются равными в правах. Все люди, то есть все существа, принадлежащие к человеческому роду. Итак, ученик равен хозяину; он имеет такое же право направлять и наказывать своего хозяина, как хозяин направлять и наказывать своего ученика. Он имеет такие же права в доме своего хозяина, как и сам хозяин. То же самое прилагается и к отношениям родителей и детей, опекунов и опекаемых, мужа и жены, солдата и офицера. Сумасшедший имеет такое же право запереть своих сторожей, как и те его. Идиот имеет такое же право управлять своим семейством, как и семейство управлять им. Если все это не заключается вполне в этой статье, то она не означает ничего, решительно ничего. Я очень хорошо знаю, - замечает Бентам, - что авторы "Объявления", не будучи ни сумасшедшими, ни идиотами, не думали установить такое безусловное равенство. Но чего же они хотели? Невежественная толпа должна ли была понимать их лучше, нежели они сами себя понимали?"

Эта критика несомненно заключает в себе верную мысль. Безусловного равенства, какое здесь провозглашается, быть не может.

Люди не суть только отвлеченно свободные лица; они имеют и разные другие свойства и отношения, которые должны приниматься во внимание законом и которые, вследствие того, видоизменяют вытекающее из свободы равенство прав. Но за этими видоизменениями и исключениями не надобно упускать из виду самого начала, как делает Бентам. С своей утилитарной точки зрения он за частностями не видит существенного.