Собственность миллиардера

Брюнет закрыл за нами дверь и запер ее на ключ. Невольно сжавшись под пристальным взглядом босса, я перекинула собранные в хвост волосы с одного плеча на другое, предполагая, что было у Германа на уме.

И с какой целью он взял атласные галстуки? Это имело отношение к моему наказанию? Неужели Герман собирался привязать меня к велотренажеру и заставить заниматься спортом до потери пульса?

— Пожалуйста, скажите, что происходит, — попросила я, повернувшись к Ермолову.

— Лера, тебе известно, что в доме находятся видеокамеры? Если помнишь, это было прописано в контракте. Они установлены почти на каждом метре квартиры, — спокойно оповестил мужчина.

— Н-нет, — выдавила я.

Я забыла о гребаных камерах.

— Каждая комната, кроме спален и ванных комнат, отслеживается, — внес конкретику Герман.

Мне вдруг стало нечем дышать.

Я по уши в дер*ме.

Я позволила Егору поцеловать себя.

Я поцеловала его в ответ после того, как Герман строго-настрого запретил мне приближаться к нему.

Как ему удалось выяснить о произошедшем недоразумении на кухне так быстро? Ведь это случилось несколько часов назад…

Должно быть, Андрей рассказал ему.

У меня скрутило желудок. Я обняла себя за живот, с трудом сглотнул.

Если Андрей видел, как я целовалась с Егором, то он видел и остальное, начиная с той ночи, когда Герман трахал меня на кухонном островке.

О, боже мой.

— Твой начальник службы безопасности… — прохрипела я.

— Я сказал ему присматривать за тобой и Егором во время моего отсутствия, — ответил Герман.

— Он… все видел, не так ли? — я запнулась, чувствуя себя преданной.

— Все? — уточнил Ермолов, прищурено взглянув на меня.

— Да. Все, — гневно бросила ему в лицо.

— Андрей видит только то, что ему необходимо видеть, Лера, — возразил Герман равнодушно.

— Включая то, как ты трахаешь меня на кухне… и в своем кабинете на письменном столе?!

Я была совершенно разбита осознанием того, что посторонний человек стал свидетелем наших с Германом любовных утех.

Нет.

Своим поступком Ермолов втоптал меня в грязь позора и бесконечного унижения, позволив незнакомцу наблюдать за тем, как обращался с моим нагим телом на пике эротического удовольствия.

— Черт возьми, я не подписывалась на это, — злобно прорычала. Подступившие слезы обожгли глаза.

— Я уверяю, что каждый сотрудник в моем штате подписал то же самое соглашение о неразглашении, что и ты, — сказал Герман. — Я был уверен, что ты знаешь о камерах.

Он издевался?!

— Это совсем другое, господи! — я закричала на него в порыве неконтролируемого гнева.

— Запись сохраняется только в том случае, если на ней что-то существенное и важное, — невозмутимо продолжил брюнет.

Проклятье. В этот момент я почти ненавидела этого человека!

— Да пошел ты, Герман… — произнесла на выдохе, качая головой.

— Я не это имел в виду, Лера. И тебе лучше бы попридержать язык, — мужчина клацнул зубами. — Я пытаюсь сказать, что кадры, где мы с тобой занимались сексом, уже давно стерлись. Если Андрей и видел что-либо из этого, в его же интересах молчать. Я работаю с ним много лет. Я доверяю ему. И я тебе говорю: Андрей никогда не расскажет об этом. Ни одной живой душе.

— Но он видел! — настаивала я. — Разве этого недостаточно?

— Напоминаю, — закатив глаза с легким раздражением, продолжил Герман. — В твоем контракте было четко прописано, что за домом установлено видеонаблюдение.

— Я читала это задолго до того, как мы впервые переспали, Герман!

Ермолов глубоко вздохнул и на выходе заметно расправил плечи.

— Лера, — его голос смягчился.

Он сделал несколько больших шагов в моем направлении.

Я опустила взгляд к атласному красному материалу, который Герман наматывал на ладонь.

— Чего ты хочешь? Связать меня? — спросила я.

— Да, — ответил скупо, просовывая ткань между длинными пальцами и растягивая галстук по всей длине.

Шаг за шагом он приближался ко мне и остановился, когда мы стояли вплотную друг к другу.

Затем Герман наклонился к моему уху.

— Я собираюсь связать тебя, Валерия, вот на той скамье для пресса. Я собираюсь с мучительной медленностью возносить тебя к небесам, но в рай ты не попадешь. Я не позволю тебе… По крайней мере, до тех пор, пока не почувствую, что ты достаточно хорошо усвоила урок.

Мурашки пробежали по коже. Я разгорелась желанием, словно зажженная спичка, брошенная в бензин.

— Но…как же камеры… — прошептала я.

— В комнате охраны нет никого, кто мог бы подглядывать за нами, Лера, — заверил мужчина.

Я глубоко вздохнула и сжала кулаки, намереваясь выразить отказ. Однако не выдавила ни звука, чтобы объявить, что сейчас же ухожу.

Пленная сладкой речью Германа, я вынуждена была признать, что бессильна. Его власть над моим телом неоспорима. Он искусно манипулировал моими эмоциями, вызывая ненависть и необузданную страсть. Толкал к пропасти, затем тянул меня обратно и покрывал поцелуями.

Я прикрыла глаза и сделала микроскопический кивок подбородком.

— Хорошая девочка, — я услышала в его приглушенном голосе улыбку.