Собственные записки. 1829–1834

3) Истребить находящуюся близ главных ворот водопроводную башню, ибо она препятствует действию артиллерии, между тем как вода, посредством ее доставляемая в крепость во время осады, легко перерезывается неприятелем.

4) Истребить третью маленькую стенку, окружающую крепость, ибо стенка сия, не имея ни башен, ни банкетов и не будучи высока, не может служить к обороне, но служит единственно неприятелю, который за нею может укрываться, как то дознано опытом при последней осаде. Конец же сей стенки, прилегающий к цитадели, оставить и выстроить каменный траверс[27] от конца к сей башне крепостной стены. В укреплении сем, долженствующем защищать овраг, идущий от главных ворот вверх от реки, поделать банкеты и бойницы.

5) Так как вновь сделанный ход к воде примыкает только к рукаву реки, в который входит воды весьма мало, и воду сию осаждающим нетрудно отвести посредством небольшой плотины, то расширить рукав сей в начала оного…

Аджарцы, вторгнувшись в предместья Ахалцыха, производили различные неистовства над жидами[28] и теми христианами, которые не успели убраться в крепость; ибо христиан Бебутов принял, и из них армянский архиерей пробрался в крепость уже после завладения городом, через нужные места. Из сих христиан некоторые успели укрыться в крепость, оставив жен своих и детей на истерзание свирепых аджарцев. Таким образом, один армянин, вбежавший в крепость, оставил в городе дочь свою, которую, по изгнанию аджарцев, он нашел мертвой, растленной перед домом своим. Аджарцы также мучили жидов и терзали их; мне говорили, что одной молодой жидовке они вырвали грудные сосцы, выкручивая их щипками. Бебутов говорил мне, что нередко по ночам слышны были крики и жалобные стоны женщин в разных частях города, каковые унимались только пущенными из крепости ядрами в ту сторону, откуда происходил шум, для разогнания злодеев и для поражения, может быть, страждущих. Часть жителей тогда же разбежалась, другую аджарцы увели в плен; те же из мусульман или турок, которые принимали с ними участие в нападениях на крепость и грабежах, опасаясь мщения нашего, бежали из города вместе с аджарцами, так что мы застали город уже почти совсем пустой. И из сих остальных многие стали переселяться в Грузию, опасаясь в другой раз подобного разорения, и продавали дома свои, чем воспользовались тогда некоторые чиновники наши и скупали дома сии.

Пленных вовсе почти не было взято, и причиною сего находили то, что вылазка была слишком поздно сделана; но и взятые несколько человек большей частью были из жителей близ лежащих деревень; из аджарцев же почти никто в плен не попался.

Потеря неприятеля была в печатных известиях без меры преувеличена. Я старался о сем узнать, и уверяли меня, что самой большой мерою потеряли турки убитыми и ранеными во все время осады и бегства до 700 человек; иные говорили, что урон их состоял только из 70 человек убитыми и ранеными. Артиллерия наша точно стреляла много, но без толку, так что осаждающие ее не боялись и смеялись тому, говоря, что мы стреляли через них по самым отдаленным горам, на людей, идущих поодиночке.

Нет сомнения, что Бебутову, по званию окружного начальника, следовало принять меры к ограждению невинных в готовящемся мщении. И кому было, как не ему, указать невинных? Но по приемам его и действиям казалось, что он, от доброго своего сердца, принимал во всех участие и вступался в дело сие по ходатайству всех приходивших просить его о пощаде. Во все время экспедиции моей, предпринятой в горы для рассеяния партий неприятельских и усмирения восставших жителей, я по возможности принимал в уважение его ходатайства; но Бурцову всех более сие не нравилось, и он обвинял Бебутова в пристрастии к своим единоземцам. Бурцову не хотелось никого щадить, и, поистине сказать, все мусульмане, движимые равным чувством ненависти к нам, равно участвовали в сем всеобщем восстании, а потому и заслуживали равного наказания. Может, участвовали и армяне; но сие было большей частью с принуждения, и они точно потерпели большое разорение от набега свирепых аджарцев.

Перед выступлением моим я приказал отслужить благодарственное молебствие и панихиду, на коих присутствовали наряженные от полков люди.

Отряд выступил 7-го числа на рассвете. Во всех войсках заметна была необыкновенная бодрость и желание отыскать неприятеля и сразиться с ним. Грузинская милиция составляла полный пятисотенный батальон, который шел, не рассыпаясь, в тесной колонне в назначенном ему месте среди войск наших. Им предводительствовал отставной штабс-капитан Визиров, человек деятельный, усердный и распорядительный, который умел одушевить и держать в порядке своих подчиненных. Места сотенных начальников и офицеров занимали князья и дворяне, которые тщились показать свое усердие и были безотлучны от своих мест. В батальоне сем раздавался дикий звук азиатской зурны, род гобоя или рожка, сопровождаемый громким пением; впереди же батальона шел простой ратник пожилых лет, бедно одетый, по имени Теодор-Швали, или, по переводу, Федоров-сын.