Собственные записки. 1835–1848

Мыслями и чувствами, делами и помыслами он постоянно возвращается туда, где привык быть: в действующую армию, в дипломатический корпус, в круг высших государственных чиновников, со многими из которых он за годы своего вынужденного, по сути, безделья (если называть вещи своими именами) неоднократно встречался и переписывался. Поверяя дневнику свои мысли и переживания, он неоднократно обращался к причинам резкого, во многом внезапного (прежде всего для него самого) изменения к нему в 1837 году в ходе инспекционного смотра войск отношения Николая I, в результате которого он был вынужден подать в отставку.

Что стало тому причиной: самодурство императора, подверженного резким перепадам настроения и вспышкам гнева (в дневнике, естественно, автор даже вскользь не упоминает о таком варианте, ибо это было бы явной крамолой с непредсказуемыми для него последствиями, хотя между строк чувствуется и читается глубокая обида на несправедливость тех монарших придирок); заговор придворных, желавших задвинуть подальше или вовсе свалить слишком уж выделявшегося на общем фоне независимостью своих суждений и мнений генерала; сам ли Николай Николаевич общим непорядком в вверенных ему частях дал повод царственному гневу, или же свойственная ему некоторая мнительность и неуверенность в себе заставила его подать в отставку (ведь Николай I, несмотря на публичный и жесткий разнос своего подчиненного, отнюдь не увольнял его со службы и даже не намекал на это), сейчас уже сказать невозможно. Высказывающееся порой в популярной (и не только) литературе мнение, что таким изощренным способом царь отомстил своему генералу за победу над собой в ходе Красносельских маневров 1835 года, на поверку не выдерживает никакой критики.

Во-первых, государь Николай Павлович, конечно, был далеко не ангелом во плоти и не отличался бросавшейся бы в глаза окружающим широтой чувств, но по образу своих мыслей и действий нередко был рыцарем, ощущая себя (и желая, чтобы его воспринимали) этаким последним рыцарем-монархом Европы в лучшем смысле этого понятия, и так мелочно мстить было точно не в его характере. Во-вторых, калейдоскоп событий, прошедших со времени Красносельских маневров до публично выраженного спустя два года царем Муравьеву неудовольствия за смотр войск, был столь значительным, что требовалась очень веская и глубокая причина, чтобы оставить столь глубокую душевную рану у императора или столь сильно уязвить его самолюбие. В-третьих, Красносельские маневры 1835 года априори таковыми быть не могли, ибо явились не столь образцово-показательными, сколь показушно-игровыми (сродни игре юного Петра I со своими живыми потешными солдатиками, только со значительной степенью понижения роли и смысла его царственным праправнуком). В-четвертых, Муравьев выиграл (если вообще можно так выразиться) Красносельские маневры у Николая I во многом случайно: никакой заранее детально разработанной стратегии действий у него не было и быть не могло, ибо диспозиция была ему предоставлена в самый последний момент. Ну и, наконец, при всей любви Николая I к елею царедворской лести, он был все-таки весьма здравомыслящим правителем и прекрасно отдавал себе отчет в том, что не является полководцем или военным стратегом, а потому легко может быть в реальности побежден на маневрах любым из имеющих боевой опыт его генералов (другое дело, что последние такового бы никогда не допустили).

Думается тут сложилось все вместе, и для нашего героя цепь неблагоприятных причинно-следственных связей образовалась, так сказать, в ненужное время в ненужном месте. А вот что действительно могло вызвать сильное неудовольствие государя и надолго остаться в его памяти (хотя, конечно же, это всего лишь предположение), так это поданная в 1834 году Николаю I Муравьевым записка «О причинах побегов и средствах к исправлению недостатков армии».

В ней он без обиняков и прикрас указывает на царившее во многих частях николаевской армии морально-нравственное разложение, помыкание и рукоприкладство офицеров над рядовым составом, увлечение муштрой и парадами вместо реальной военной выучки и прочее: «…я составил записку, в коей изложил горестное состояние, в коем находятся войска в нравственном отношении. В записке сей были показаны причины упадка духа в армии, побегов, слабости людей, заключающиеся большей частью в непомерных требованиях начальства, частых смотрах, поспешности, с коей старались образовать молодых солдат и, наконец, в равнодушии ближайших начальников к благосостоянию людей, им вверенных. Тут же излагал я мнение свое о мерах, которые бы считал нужными для поправления сего дела, погубляющего войска год от году. Я предлагал не делать смотров, коими войска не образуются, не переменять часто начальников, не переводить (как ныне делается) людей ежечасно из одной части в другую и дать войскам несколько покоя».