Сочеванец

– Не – я пас, ребята. Не хочу слышать вашу фальшь, – улыбнулся Ворди. – Лучше я пойду в свою каюту и послушаю симфонию океанских рыб.

– Ох, стареешь ты, Ворди, стареешь, – сказал Бельгазо.

– Не без того, – ответил Ворди и пошёл в сторону выхода.

– Ну, а ты, Сергей, споёшь с нами? – предложила Латира.

– Э... С удовольствием, Латира. Но..., – тут я увидел её очень красивые глаза, и мне почему-то стало как-то не по себе от того, что могу опозориться перед ней своим пением.

– Что «но»? – глаза её заблестели ещё больше.

– Да не певец я вовсе, – ответил я чуть смелее.

– А вот и проверим, – Бельгазо обнял меня за плечи и направил к выходу. – Пойдём, Латира. Закажем себе что-нибудь вкусненькое, затянем наши, и ознакомим Сергея с нашим творчеством.

  – Сергей должен оценить по достоинству его, – сказала Латира, и мы втроём отправились в комнату для проведения досуга.

Глава 8

– Готовимся к входу в атмосферу, – объявил Бельгазо, когда «Приджел» приближался к Земле.

– Надо пристёгиваться? – поинтересовался я, усаживаясь в одно из кресел командного центра.

– Не обязательно. Бортовой интеллект сам уравновесит перегрузку при посадке. Моё объявление является больше информационным.

– А, тогда понятно.

– О, Сергей! Доброе утро! – воскликнула Латира, которая только что вошла в командный отсек.

– Доброе утро, Латира! – ответил я ей с глупой улыбкой.

– Ну, ты нас вчера удивил своим пением, – Латира подошла ко мне ближе и, будто в первый раз, стала с интересом разглядывать моё лицо.

– А вы меня удивили тем, что для вас я оказался наилучшим певцом в истории сочеванцев.

В самом деле, вчера на песенном конкурсе мои никчемные вокальные данные привели в восторг Латиру и Бельгазо. У сочеванской расы выявился один творческий изъян – полное отсутствие музыкального слуха, но как ни странно, исполнение песен для них считалось одним их главных приоритетов в свободное от дел время. Монотонность в пении сочеванцев определялась как норма или почти талант. Поэтому, когда я затянул один из хитов моего времени, а минусовая фонограмма сама подстроилась под исполнение, то у Латиры и Бельгазо открылись рты от неожиданности услышать такой «божественный» голос.

– Странно, что такой талант предков не передался нам, – сказал Бельгазо, который уже устроился в своём кресле.

– А мы попросим Сергея обучить нас этому, – предложила Латира. – Ты не против, Сергей?

– Я только «за», если вы действительно считаете, что у меня талант.

– Без всяких сомнений, – сказала Латира, и в это время в командный центр вошёл и Ворди.

– Заходим? – спросил он.

– Да, Ворди, мы уже в стратосфере.

– Ребят, а можно вывести на экран то, как мы идём на посадку? – спросил я. – Это же необычайно красиво, наверное.

– Нет проблем. Мы-то свыклись с этим видом, а вот тебе в самый раз полюбоваться, – сказал Бельгазо,  и тут же вместо полусферической стены командного центра образовался экран, на котором отображалась изогнутая линия нашей планеты с нежно-голубой полоской её атмосферы.

– Неужели это реальность?! – восхитился я насыщенным цветом Земли.

– Спорный вопрос. Возможно, для кого-то и не является реальностью, – философски ответил Ворди.

– Может быть, Ворди, – согласился я. – Но почему мы так нереально входим в атмосферу?

– В смысле?

– Мне казалось, что вокруг корабля должен образоваться огненный шар от трения об воздух.

– А, ты об этом... А трения и не будет. Силовое поле «Приджела» расталкивает вокруг себя все частицы вещества, вследствие чего мы движемся как в вакууме – свободно и без преград, – пояснил Ворди.

– Полезная функция, – одобрительно кивнул я головой.

 – Одна их многих, – добавил Бельгазо. – О, нам предоставили третий док. Заходим, ребята.

«Приджел» зашёл в док так быстро, что я толком и не успел разглядеть архитектуру населённых пунктов Сочевана. Шарообразность построек и преобладание зелёного цвета – это единственное, что мне бросилось в глаза перед посадкой. Сам выход с корабля был необычным для меня – он просто растворился в борту корпуса, будто огонь прожёг дырку в листе бумаги. К краям этого выхода прикрепился прозрачный пузырь усечённой формы. И когда мы вчетвером вошли в этот пузырь, он сомкнулся в полную шарообразную форму и понёс нас по лабиринту запутанных коридоров. На многочисленных перекрёстках наш пузырь иногда немного притормаживал, пропуская такие же пузыри с пассажирами, а бывало, что пропускали и нас.

– Куда едем? – спросил я своих спутников.

– К главному, – ответил Ворди, и я молча продолжил смотреть по сторонам, осматривая пассажиров в других пузырях.

Примерно после пяти минут манёвров по лабиринтам наш чудо-транспорт остановился и стал в очередь за двумя другими такими же пузырями. Когда подошла очередь нашей выгрузки, то пузырь прикрепился к входу какого-то сооружения и плавно втянул меня и сочеванцев-соратников вовнутрь, при этом сам пузырь растворился по контурам арочного проёма.

– Пойдёмте. Нам направо, – Бельгазо указал рукой направление.

Коридоры, как кровеносные сосуды, разветвлялись в разные стороны, и несведущий человек вряд ли сориентировался бы там без проводника.