Сочинения

СЕМЕН ЛУЦКИЙ. СОЧИНЕНИЯ (Stanford, 2002)

Владимир Хазан. И не юродствую стихами. Вместо предисловия (Материалы к биографии и творческому портрету поэта Семена Луцкого)

Семен Луцкий — малоизвестное имя в истории эмигрантской поэзии[1]. В информационно-справочной литературе или комментаторских справках годы его рождения и смерти или отсутствуют вовсе[2], или указываются неверно[3], а сам он не упоминается ни в монографии Г.П. Струве «Русская литература в изгнании»[4], остающейся и на сегодняшний день наиболее полным историческим обзором по данной проблематике, ни в «Литературной энциклопедии Русского Зарубежья»[5]. По существу только две публикации в серии «Евреи в культуре Русского Зарубежья» — воспоминания дочери Луцкого А. Бэнишу-Луцкой об отце и матери[6] и подготовленный О. Ласунским материал «Из творческого наследия Семена Абрамовича Луцкого», куда, в сопровождении вступительной заметки публикатора, вошла поэма «Петух» и доклад Луцкого о М.А. Осоргине, прочитанный 27 ноября 1946 г. в масонской ложе Северная Звезда[7], дают представление о нем как о яркой человеческой личности, своеобразном поэте и неистовом хранителе заветов масонского братства.

Судя по всему, Луцкий не стремился к расширению своего участия в литературной жизни эмиграции и росту популярности, довольствуясь скромной ролью наблюдателя событий, а не их активного деятеля, скорее «подголоска», нежели «премьера». Несмотря на обилие написанных им стихов (в настоящее издание включена лишь часть из них), его печатное литературное наследие весьма невелико: он автор двух небольших поэтических книг, отдаленных друг от друга почти полувековым перерывом («Служение», 1929 и «Одиночество», 1974), и участник двух коллективных изданий — сборников «Стихотворение» (под ред. Б. Божнева) и «Эстафета» (редакторы: И. Яссен, В.Л. Андреев, Ю.К. Терапиано)[8], несколько стихотворений публиковались в эмигрантской периодике[9]. В послевоенные годы в печати появились два (для произведений Луцкого, увидевших свет, цифра, кажется, магическая) мемуарных очерка, оба связанных с Израилем, — «Месяц в Израиле»[10] и «Exodus 1947»[11]. В свете этой статистики забвение Луцкого как одного из деятелей эмигрантской литературы делается если не оправданным, то по крайней мере внешне объяснимым.

Семен (Шмиель) Абрамович Луцкий родился 23 августа (5 сентября) 1891 г. в Одессе, учился в Коммерческом училище им. Николая I, которое окончил в 1909 г. с золотой медалью и титулом Почетный житель Одессы. Его семья была тесным родством связана с эсерами Гоцами: мать Луцкого, Клара (Хая) Самойловна Гассох (1872–1962), была родной сестрой В.С. Гоц[12], жены одного из основателей партии социалистов-революционеров М.Р. Гоца[13], старшего брата А.Р. Гоца[14]. Через В.С. Гоц Луцкие также состояли в родстве с семейством Цетлиных: М.О. Цетлин[15] по материнской линии приходились двоюродным братом М.Р. и А.Р. Гоцов[16], — все трое являлись внуками основоположника чайной фирмы К. Высоцкий и сыновья К.З. Высоцкого (1824–1904). К партии эсеров принадлежала еще одна сестра матери Луцкого — Татьяна Самойловна[17] (см. посвященное ей стихотворение Луцкого «Танечке Потаповой», 3. XI. 1922, впервые публикуется в настоящем издании). Выросший в эсеровском окружении[18], Луцкий, хотя и находился вне России, остро переживал политическую драму краха демократических идеалов в годы, последовавшие за Октябрьским переворотом. В ряду других кровавых репрессий было и уничтожение большевиками партии социалистов-революционеров, которое велось разными средствами, включая подлог и откровенную ложь (см., напр., в статье Г. Зиновьева, приписавшего Л. Каннегисеру, убийце М. Урицкого, членство в партии эсеров[19]). Луцкий внимательно и с волнением следил за московским судебным процессом над эсерами летом 1922 г.[20] Когда в эмиграцию просочились слухи о том, что смертный приговор приведен в исполнение он пишет стихотворение «На смерть Е.М. Тимофеева», посвященное одному из лидеров эсеровской партии[21]:

Над твоею, товарищ, могилой
Мы не будем бессильно рыдать, —
Ты отдал свою душу для Милой,
Краше смерти не можно желать…
Палачи не убили лихие,
Встарь тебя не сгубил государь, —
Ты распял себя сам за Россию,
Сам взошел на священный алтарь…
И горит твое чистое дело,
Предвещая желанный восход…
— Скоро, скоро за правое дело
Возмущенный восстанет народ…[22]

Слухи оказались ложными: приговор был смягчен под давлением Запада.