Сочинения

Он подошел уже к самой деревне. Ватага незнакомых ребятишек гналась за ним по пятам, с криком, с пиканьем, показывая на его седую бороду. И собаки, среди которых он не узнавал ни одной старой знакомой, лаяли на него, когда он проходил мимо. Да и деревня переменилась: она стала больше и многолюдней. Тут были ряды домов, которых он никогда прежде не видал, а старые, знакомые ему дома исчезли. Чужие имена были над дверями, чужие лица в окнах, – все было чужое. Разум изменил ему; его взяло сомнение: не околдован ли он и весь мир вокруг него? Конечно, это была родная его деревня, которую он покинул только вчера. Вон стоят Каатскильские горы; вон бежит вдали серебряный Гудзон; холмы и долы были все те же, что испокон веков. Рип был в сильном замешательстве.

«Проклятый кубок, – подумал он. – От этого кубка, что я выпил вчера, все помутилось у меня в голове».

Не без труда отыскал он дорогу к своему дому. Он приближался к нему молча, со страхом, каждый миг ожидая услышать пронзительный голос госпожи Ван Винкль. Дом его почти развалился – крыша рухнула, окна покосились, двери были сорваны с петель. Тощая собака, похожая на Волка, бродила вокруг дома. Рип позвал ее по имени, но она зарычала, ощерилась и не подошла к нему.

«Даже пес мой забыл меня», – вздохнул бедный Рип.

Он вошел в дом, который, правду оказать, госпожа Ван Винкль всегда держала в чистоте и порядке. Он был пуст, заброшен; как видно, в нем никто не жил. Эта заброшенность победила все супружеские страхи Рипа, – он громко позвал жену и детей. На мгновенье в пустых комнатах отдался его голос; потом снова все стихло.

Он выбежал вон и поспешил к старому своему убежищу – деревенскому кабачку, – но и тот исчез. Большое ветхое деревянное строение стояло на месте кабачка, зияя широкими окнами, из коих иные были разбиты и заткнуты старыми шляпами и юбками, а над дверью намалевано было: «Гостиница «Союз» – Джонатана Дулитля». Вместо большого дерева, под сенью которого в былое время стоял тихий голландский кабачок, здесь торчал теперь высокий голый шест, на верхушке которого висело что-то похожее на красный ночной колпак; на шесте развевался флаг, расписанный каким-то узором из звезд и полос [25]. Все это было странно и непонятно. Рип узнал все же на вывеске румяное лицо короля Георга, под которым выкурил он столько мирных трубок; но даже и этот портрет удивительным образом преобразился. Красный камзол стал голубым и желтым, в руке был меч вместо скипетра, а голову украшала треуголка; внизу крупными буквами намалевано было: «ГЕНЕРАЛ ВАШИНГТОН» [26].

Как обычно, народ толпился у дверей, но в толпе не было никого, знакомого Рипу. Изменился, казалось, даже самый характер людей. Деловитый, запальчивый, сварливый тон господствовал вместо привычной невозмутимости и сонного спокойствия. Тщетно Рип искал мудрого Николаса Веддера с его широким лицом, двойным подбородком и славной длинной трубкой, извергающего клубы табачного дыма вместо праздных речей. Не было тут и школьного учителя Ван Боммеля, не спеша излагавшего содержание ветхой газеты. Вместо них тощий, желчного вида парень с полными афишек карманами яростно распространился о правах граждан, о выборах, о членах Конгресса, о свободе, о героях семьдесят шестого года и о многом другом, что показалось прямо-таки вавилонским смешением языков растерявшемуся Рипу Ван Винклю.

Появление Рипа с длинной седой бородой, ржавым дробовиком, в странной одежде, с целой армией женщин и детей, которая следовала за ним по пятам, привлекло вскоре внимание деревенских политиканов. Они окружили Рипа, с великим любопытством оглядывая его с головы до пят. Оратор пробился к нему и, оттащив его в сторону, спросил, за кого он голосует. Рип, ничего не понимая, уставился на него. Другой, маленький, но шустрый человечек, потянул его за руку и, привстав на цыпочки, шепнул ему на ухо: «Ты федералист или демократ? [27]" Рип и этого вопроса не понял. Тут почтенный и солидный джентльмен в рогатой треуголке проложил себе дорогу сквозь толпу, расталкивая народ локтями направо и налево, и, остановившись перед Ван Винклем, подбоченясь одной рукой, а другой опершись на палку и проникая ему в самую душу пристальным взглядам и рогами треуголки, спросил его строго, зачем пришел он на выборы с ружьем на плече и привел за собой эту ораву, – не хочет ли он поднять мятеж в деревне?

– Увы, джентльмены! – вскричал Рип, испугавшись не на шутку. – Я человек бедный, мирный, я уроженец этой деревни и верный подданный короля, да благословит его бог!

Тут у присутствующих вырвался общий крик:

– Он тори [28], он тори! Шпион! Предатель! Долой его!

С превеликим трудом почтенный человек в треуголке восстановил порядок и вдесятеро строже прежнего, наморщив лоб, снова спросил неведомого злодея, зачем он явился сюда и что ему нужно.

Бедняга смиренно уверял его, что ничего не имеет в мыслях худого и просто пришел сюда поискать кого-нибудь из соседей, которые обычно собирались тут у кабачка.

– Ну, кто они такие? Назови их!

Рип задумался на минуту, потом спросил:

– Где Николас Веддер?