Сочинения

17. Кирилл. Против Юлиана, I (76, 552b1-c8): Порфирий действительно говорит в четвертой книге своей Истории философии, что Платон следующим образом высказался о Благе: "От него способом, непонятным людям, рождается Ум всеобщий, который существует сам но себе, в котором находятся все реально существующие существа и вся сущность сущих. Он также прекрасен в качестве первого, и он прекрасен сам по себе, потому что он самостоятельно обладает формой красоты. Он произошел предвечно, устремившись вперед от своей причины, бога, ибо он является и сыном, и отцом самому себе. Действительно, он произошел не потому, что оно [Благо] подвиглось на порождение Ума[478], а потому, что он породил сам себя от бога. И он произошел не начиная с какого-то момента времени[479] (ибо тогда время еще не существовало). Но даже когда время возникло, оно для него ничего не значит. В самом деле, Ум — это нечто вневременное, уникальное и вечное[480]. И так же, как первый бог всегда один, несмотря на то что все существа происходят от него, потому что из-за своего существования он не поддается ни счету, ни сопоставлению в отношении качества с другими вещами, так же и Ум, который один пришел к существу вечно и вне времени, сам является временем для существ, живущих во времени, так как он пребывает в тождественности и специфичности своего вечного существования".

ПРИЛОЖЕНИЯ

Макс Поленц. Стоя и семитизм [481]

В великом духовном процессе, в ходе которого после Александра мировая культура возводилась на греческом фундаменте, греческая философия была одной из наиболее значимых движущих сил. О том, что она являлась здесь отнюдь не исключительно дающей стороной, мы давно знаем. Однако в большинстве случаев при этом думают лишь о религиозной волне, пришедшей сюда с Востока начиная приблизительно с 100 г. до P. X. Проблема того, действительно ли — и если да, то в какой мере — эллинская философия уже в самых первых своих началах несет в себе неэллинский элемент, никогда и никем до сих пор еще всерьез не рассматривалась. И тем не менее вопрос напрашивается сам собой.

Здесь мы считаем полезным заведомо исключить из рассмотрения эпикуреизм. Последний имеет чисто греческое произрастание, правда, он возрос на той умственно ограниченной греческой почве, в которой после распада полисов известны лишь индивидуалистические карикатуры понятия свободы и на которой вызревает и обретает формы мещанство новой комедии. Но тем более остро стоит вопрос в случае Стои, даже хотя бы в сугубо внешнем плане. Община Эпикура состоит из истинных греков, и она продолжает пребывать на собственной почве даже тогда, когда позднее властители Сирии или благородные римляне начинают рядить в ученые покровы свой практический гедонизм. Стоя не случайно решительно отвергала различие между греками и варварами: свое самое сильное действие она оказала вне Эллады — на молодые религии Востока и духовную аристократию западной светской власти. Из подлинных греков среди именитых ее представителей кроме Клеанфа в древнее время мы находим лишь чудака Аристона, организующего собственную школу, и Панэция, который остается стоиком, однако фактически демонстрирует совсем иное мироощущение. В остальном же мы встречаем здесь мужей из Киликии, Вавилона, Сирии и Карфагена; и даже если мы редко имеем возможность сказать что-либо определенное о принадлежности того или иного представителя к тому или иному известному народу, то все же, например, в собственно систематике всей школы — Хрисиппе — в соответствии с его теперь уже окончательно и достоверно подтвержденными портретными изображениями мы едва ли сможем предполагать истинного грека[482].

Тем более отчетливо, к нашему счастью, мы имеем возможность видеть это в случае с основателем школы. Зенон происходил с Кипра — острова, где сильная семитская народность вела с эллинской не только политическую, но и духовную борьбу за господство — борьбу настолько очевидную, что Оберхуммер из Вены в качестве сравнения приводит нынешнюю Богемию. Борьба шла с переменным успехом, в соответствии с общемировой конъюнктурой, и Исократ дает нам в Эва-горе наглядную картину того, как даже в греческом Саламине[483] происходит разделение на финикийцев и греков, где одни сознательно отторгают греческую культуру, а другие, наоборот, тяготеют к ней.

Естественным центром семитства был порт на юго-восточном побережье, находящемся как раз напротив Тира и Сидона, родной город Зенона — Китий. Здесь мы можем со времен Персидских войн проследить непрерывную династию, чьи представители носят имена Баалмелек, Азбаал и т.д., вплоть до Пумиатона, который в 312 г. был смещен с престола Птолемеем. Здесь Ваал был главным богом, здесь действовали шофеты, и здесь финикийский был языком, на котором говорила страна. Ибо в то время как греческие слова можно увидеть лишь на трех сосудах, из 96 финикийских надписей, найденных на Кипре, не менее 78 происходят из Кития, и все они относятся к IV или к началу III столетия.