Сочинения

Ах, дороги узкие —
Вкось, наперерез!
Версты белорусские
С ухабами и без.

Но как орехи грецкие,

Щелкаю я их.
Ох, говорят, немецкие —
Гладко, напрямик.

Там, говорят, дороги — ряда по три,

И нет табличек с «Ахтунг!» или «Хальт!»
Ну что же — мы прокатимся, посмотрим,
Понюхаем не порох, а асфальт.

Горочки пологие:

Я их — щелк да щелк!
Но в душе, как в логове,
Затаился волк.

Ату, колеса гончие!

Целюсь под обрез, —
И с волком этим кончу я
На отметке «Брест».

Я там напьюсь водички из колодца

И покажу отметки в паспортах.
Потом мне пограничник улыбнется,
Узнав, должно быть, — или просто так.

После всякой зауми

(Вроде: «Кто таков?») —
Как взвились шлагбаумы
Вверх до облаков!

Лишь взял товарищ в кителе

Снимок для жены —
И… только нас и видели
С нашей стороны!

Я попаду в Париж, в Варшаву, в Ниццу.

Они — рукой подать: наискосок.
Так я впервые пересек границу —
И чьи-то там сомненья пересек.

Ах, дороги скользкие —

Вот и ваш черед!
Деревеньки польские —
Стрелочки вперед.

Телеги под навесами,

Булыжник — чешуя.
По-польски — ни бельмеса мы:
Ни жена, ни я.

Потосковав о ломте, о стакане,

Затормозили где-то наугад
И я сказал по-русски: «Прошу, пани!»
И получилось точно и впопад.

Ах, еда дорожная

Из немногих блюд!
Ем неосторожно я
Все, что подают.

А напоследок — сладкое,

Стало быть: кончай!
И на их хербатку я
Дую, как на чай.

А панночка пощелкала на счетах

(Все, как у нас! — Зачем туристы врут?), —
И я, прикинув разницу валют,
Ей отсчитал — не помню, сколько злотых —
И проворчал: «По божески дерут».

Где же песни-здравицы?

Ну-ка подавай!
Польские красавицы —
Для туристов рай?

А вона на поляночке —

Души нараспах, —
Веселились панночки
С граблями в руках.

"Да, побывала Польша в самом пекле! —

Сказал старик и лошадей распряг, —
Красавицы полячки не поблекли,
А сгинули в немецких лагерях".

Лемех вглубь въедается

В землю, как каблук, —
Пепел попадается
До сих пор под плуг.

Память вдруг разрытая, —

Не живой укор:
Жизни недожитые —
Для колосьев корм.

В моем мозгу, который вдруг сдавило

Как обручем (но так его, дави!),
Варшавское восстание кровило,
Захлебываясь в собственной крови.

Дрались худо, бедно ли,

А наши корпуса
В пригороде медлили
Целых два часа.

В марш-бросок, в атаку ли

Рвались, как один,
И танкисты плакали
На броню машин.

Военный эпизод — давно преданье,

В историю ушел, порос быльем.
Но не забыто это опозданье,
Коль скоро мы заспорили о нем.

Почему же медлили

Наши корпуса?
Почему обедали
Эти два часа?

Потому что, танками,

Мокрыми от слез,
Англичанам с янками
Мы утерли нос.

А может быть, разведка оплошала —

Не доложила. Что теперь гадать!
Но вот сейчас читаю я «Варшава» —
И еду, и хочу не опоздать!