Или свирепо вопит, над искусством трагедии пыжась?
Чем занимается Цельс мой? Твердил и твердить ему буду —
Ищет пусть мыслей своих, избегает пусть трогать творенья
Те, что уже Аполлон Палатинский в хранилище принял:
Иначе, стаей слетясь, когда-нибудь птицы обратно
Истребуют перья свои, и вызовет смех лишь ворона,
Где, легкокрылый, ты мед с цветов собираешь? Не малый
Дар у тебя, не лишен обработки, без грубости пошлой;
Станешь ли ты изощрять свой язык для защиты, готовить
В деле гражданском ответ или складывать милую песню:
Премию первую — плющ победителя — ты получаешь.
Если б ты мог пренебречь леченьем тоски и заботы,
Тотчас пошел бы туда, куда мудрость небес повела бы.
Вот что нам нужно, и вот куда мы должны устремляться,
Если отчизне хотим мы и сами себе быть полезны.
Ты уделяешь ему, сколько нужно, иль — сшитая плохо —
Дружба не может срастись и снова расходится? Все же
Кровь ли горячая вас иль незнание жизни толкает,
Словно коней без узды, — в каких бы местах вы ни жили,
Братский союз расторгать вам отнюдь не пристало, и знайте:
Телка обетная к дню возвращенья обоих пасется.
Альбий, сатир моих ты — судья беспристрастный. Не знаю,
Что мне сказать о твоих занятьях на вилле Педанской?
Пишешь ли то, что вещиц даже Кассия Пармского лучше,
Иль молчаливо среди благодатных лесов ты блуждаешь,
Мысли направив на то, что добрых и мудрых достойно?
Не был ты телом без чувств никогда: красоту тебе боги
Дали, богатство тебе и умение им наслаждаться.
Больше чего ж пожелать дорогому питомцу могла бы
Мамка, коль здраво судить он, высказывать чувства умеет,
Если в довольстве живет и всегда кошелек его полон?
Меж упований, забот, между страхов кругом и волнений
Думай про каждый ты день, что сияет тебе он последним;
Радостью снидет тот час, которого чаять не будешь.
Хочешь смеяться — взгляни на меня: Эпикурова стада
Я поросенок; блестит моя шкура холеная жиром.
Если ты гостем решишься возлечь на короткое ложе,
Если со скромного блюда вкушать не боишься ты зелень,
С солнца последним лучом ожидать я, Торкват, тебя стану.
Вина будешь ты пить, разлитые при консуле Тавре
Между Минтурнских болот и Петрином вблизи Синуессы.
Лучше коль есть у тебя, так пришли, или мне покоряйся.
Блещет давно очаг для тебя, и начищена утварь.
Брось пустые надежды и брось о богатстве заботы,
Брось даже Мосха процесс: ведь завтрашний праздник — рожденья
Бодрствуя, летнюю ночь провести без ущерба позволит.
Что мне Фортуны дары, если ими нельзя наслаждаться!
Тот, кто ради наследника скуп иль оглядчив, достоин
Зваться безумцем; так пить же начну я, цветы рассыпая:
Дела мне нет, что меня назовут безрассудным за это!
Выход чему не дает опьянение? Тайны раскроет,
Сбыться надеждам велит, даже труса толкает в сраженье,
Душу от гнета тревог избавляет и учит искусствам.
Полные кубки кого не делали красноречивым,
Хлопоты все на себя возложив, я с уменьем, с охотой
Буду следить, чтоб ковер нечистый иль грязная скатерть
Морщить не нудили нос, чтобы кружка и чашка, блистая,
Зеркалом были тебе; чтоб не втерся меж другом и другом
Гость такой, что слова за порог выносил бы; чтоб ровня
С ровней сидел; для тебя приглашу я Септиция, Бутру,
Также Сабина, коль не зван он раньше на пир и не занят
Девой, милее, чем мы; и для всяких незваных есть место.
Пахнут, однако, пиры, слишком тесные, духом козлиным, —
Скройся двором от клиента, что стражем стоит перед входом.
Сделать, Нумиций, счастливым себя и таким оставаться
Средство, пожалуй, одно только есть: «Ничему не дивиться».
Люди такие ведь есть, что без всякого трепета в сердце
Могут на солнце взирать, на звезды, на неба вращенье.
Ну, а чем же должны для нас быть земные богатства,
Моря дары, что приносят доход арабу с индийцем,
Рукоплесканья толпы, благосклонная милость квиритов?
С чувством и взглядом каким к тому относиться должны мы?
Этот мечтает о счастье, другой лишь боится несчастья —
Страх угнетает и все нежданное в ужас приводит.
В горе ли он или рад, опасается он или жаждет —
Разницы нет, коли он цепенеет душою и телом,
Что-то увидев чуть лучше иль хуже своих ожиданий.
Даже мудрец глупцом прослывет и правый — неправым,
Ежели он в самой добродетели в крайность вдается.
Ну же, дивуйся теперь серебру и мраморам древним,
Бронзе, каменьям, твореньям искусств и пурпуровым тканям;
Радуйся: ты говоришь — тебя тысяча глаз созерцает;
Только бы Муту с полей жены не собрать урожая
Больше, чем твой (то был бы позор: он ведь хуже породой!),
Лишь бы он зависть в тебе не вызвал раньше, чем ты в нем.
Что б ни таила земля, на свет все выведет время,