Сочинения Александра Пушкина. Статья седьмая

Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух. Чуть трепещут
Сребристых тополей листы.
Луна спокойно с высоты
Над Белой Церковью сияет
И пышных гетманов сады
И старый замок озаряет.
И тихо, тихо все кругом;
Но в замке топот и смятенье.
В одной из башен, под окном
В глубоком, тяжком размышленье,
Окован Кочубей сидит
И мрачно на небо глядит.

Заутра казнь. Но без боязни

Он мыслит об ужасной казни,
О жизни не жалеет он:
Что смерть ему? желанный сон.
Готов он лечь во гроб кровавый.
Дрема долит. Но, – боже правый!
К ногам злодея, молча, пасть,
Как бессловесное созданье.
Царем быть отдану во власть
Врагу царя на поруганье,
Утратить жизнь и с нею честь,
Друзей с собой на плаху весть,
Над гробом слышать их проклятья,
Ложась безвинным под топор.
Врага веселый встретить взор
И смерти кинуться в объятья.
Не завещая никому
Вражды к злодею своему!..

И вспомнил он свою Полтаву,

Обычный круг семьи, друзей,
Минувших дней богатство, славу
И песни дочери своей.
И старый дом, где он родился,
Где знал и труд, и мирный сон,
И все, чем в жизни насладился,
Что добровольно бросил он,
И для чего?

Ответ Кочубея Орлику на допрос последнего о закрытых кладах был расхвален даже присяжными хулителями «Полтавы», и потому мы не говорим о нем. Кочубея пытают, а Мазепа в это время сидит у ног спящей дочери мученика и думает:

Ах, вижу я: кому судьбою
Волненья жизни суждены,
Тот стой один перед грозою.
Не призывай к себе жены:
В одну телегу впрячь не можно
Коня и трепетную лань.
Забылся я неосторожно:
Теперь плачу безумства дань…

В тоске страшных угрызений совести злодей сходит в сад, чтоб освежить пылающую кровь свою, – и обаятельная роскошь летней малороссийской ночи, в контрасте с мрачными душевными муками Мазепы, блещет и сверкает какою-то страшно фантастическою красотою:

Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух. Чуть трепещут
Сребристых тополей листы.
Но мрачны странные мечты
В душе Мазепы: звезды ночи,
Как обвинительные очи,
За ним насмешливо глядят,
И тополи, стеснившись в ряд,
Качая тихо головою,
Как судьи, шепчут меж собою,
И летней теплой ночи тьма
Душна, как черная тюрьма.
Вдруг… слабый крик… невнятный стон
Как бы из замка слышит он.
То был ли сон воображенья,
Иль плач совы, иль зверя вой,
Иль пытки стон, иль звук иной —
Но только своего волненья
Преодолеть не мог старик,
И на протяжный, слабый крик
Другим ответствовал тем криком,
Которым он в весельи диком
Поля сраженья оглашал,
Когда с Забелой, с Гамалеем,
И с ним… и с этим Кочубеем
Он в бранном пламени скакал.