Затерян след в степи солончаковой,Но приглядись — на шее скакунаВ тугой и тонкой кладнице шевровойСтаринные зашиты письмена.Звенит печаль под острою подковой,Резьба стремян узорна и темна…Здесь над тобой в пыли многовековойПоднимется курганная луна.Просторен бег гнедого иноходца.Прислушайся! Как мерно сердце бьетсяСтепной страны, раскинувшейся тут,Как облака тяжелые плывутНад пестрою юртою у колодца.Кричит верблюд. И кони воду пьют.1929
БАЛЛАДА О ДЖОНЕ
Ио-хо-хо! Ящик с мертвецом
И бочонок рома!
Джон уехал в море с кораблем,А отца оставил мертвым дома…«Ио-хо-хо! Ящик с мертвецомИ бочонок рома!»И в толпе коричневых бродягЖизнь текла и медленно, и просто,На морских извилистых путяхПод седым дыханием норд-оста.Только им в часы своих проказМоре шло на разные уступки.И они в скитаниях не разУ Рио раскуривали трубки.Оттого, что между моряковСчеты с жизнью вечно в беспорядке —Не один у южных береговУмирал от желтой лихорадки.И тогда над выпитым лицомПели все, потупившись сурово:«Ио-хо-хо! Ящик с мертвецомИ бочонок рома!»Стал умелым и плечистым Джон.Стал от ветра и от солнца бурым.Он имел в портах двенадцать жен —От Жанейро и до Сингапура.Раз в таверне, где звенит танго,Где под утро дым висит устало,Увидал он — милая егоНа столе другому танцевала.Сквозь смычки, сквозь песенки и танецДжон взревел: — Изменница! Ну что ж!.. —Молодой курчавый итальянецЗасадил в него по рукоятку нож.Шаль девчонка сбросила с плечаИ лицо ему закрыла шалью,А хозяин сумрачно ворчал:— Хоть другим бы, черти, не мешали.— Джон, бедняга! Что ж ты натворил?За тебя, ей-богу, мы румяны!Тридцать лет без отдыха ты пил,А собрался умирать не пьяный.Вот тебе досталось поделом!Говорили — приведет к худому…«Ио-хо-хо! Ящик с мертвецомИ бочонок рома!»1930