Сочинения по русской литературе XX в.

Причиной поэтического взлета, как и общего подъема литературы второй половины 1950-х гг., была сама общественная атмосфера того времени. Резко повысился гражданственный тонус литературы. Личная интерпретация событий — вот что стало особо цениться и выходить на первый план. Для лирики, где субъективное начало имеет первостепенное значение, это обстоятельство сыграло важную роль. Поэзия того времени легко входила в сферу «деловой» литературы, охотно беря себе функции журналистики. Ее тогдашний достаточно неожиданный и беспримерно большой успех у читателей во многом объясняется именно ее близостью к жизни, глубоким вниманием к заботам дня, а также всегда притягательной для читателя искренностью взгляда и прямотой интонации. Поэзия становится особо внимательной к наиболее устойчивым душевным ценностям, к внутреннему миру человека. Н. Заболоцкий пишет стихотворение «Некрасивая девочка». В нем он задумывается над тем, что есть красота.

Для поэзии становится характерным настойчивое утверждение незыблемых, исконных моральных ценностей, выработанных человечеством: совесть, трудолюбие, любовь к людям.

«Совесть» — под таким названием объединил свои стихи, написанные во второй половине 1950-х гг., Александр Яшин. Стали широко известными его стихотворения «Спешите делать добрые дела», «Меня добру учила вся Россия», «Земной поклон», «Люблю все живое», «Память».

Поэзия второй половины 1950-х гг. оказалась достаточно своеобразной. Наиболее главным достижением этого периода, предшествовавшего 1960-м гг., было плодотворное развитие гражданской лирики.

Нельзя не заметить, что сильнейшее развитие гражданского стиха, выразившееся в появлении такого феномена, как «эстрадная поэзия», а также общий интерес к проблемам крупного социально-исторического смысла, к философскому осмыслению действительности в различных временных средах как бы отодвинули на второй план лирику интимных чувствований, любовную и пейзажную поэзию, поэзию сокровенных душевных движений с их гаммою оттенков, переливов и эмоциональных бликов.

К середине 1960-х гг. поэзия замедляет свой ритм и заметно меняет интонацию — в сторону сосредоточенности и неспешного раздумья.

Сосредоточенная пейзажная лирика, философские медитации, раздумья о назначении человека и нелегких путях отечества, внимательность к духовно-культурному наследию нации — все это своеобразно преломилось в лирике Д. Блынского («Сердцу милый край», «Иду с полей»), И. Бурсова («Близкие звезды»), В. Кострова, В. Павлинова, Д. Сухарева, Ю. Панкратова, Н. Панченко, Е. Полянского. К концу 1960-х гг. их все чаще будут объединять под условным наименованием «деревенские поэты».

Одновременно с термином «деревенские» поэты возник термин «тихая поэзия», позволявший включить в один ряд как «деревенских» поэтов, так и «городских», но сходных с первыми по вниманию к миру природы, а также по регистру поэтического голоса, чуждающегося громких тонов и склонного к элегическому тембру, простоте звучания и ненавязчивости слова.

Одно из стихотворений Н. Рубцова (1936–1971) («Тихая моя родина») приобрело в ходе литературных дискуссий своего рода манифестный характер для достаточно широкого поэтического течения, что было названо «тихой лирикой». Валерий Дементьев в своей книге «Дар Севера» писал, что стихотворение «Тихая моя родина» стало своеобразным знаком или «иероглифом» для обозначения ряда молодых поэтов, которых «в противоположность поэтам “деятельного крика и громкости”, вступившим в литературу в пятидесятых годах, стали именовать поэтами “тишины”».

«Тишина» у М. Рубцова внутренне драматична. «Тишина» Н. Рубцова крайне непрочна. Он постоянно ощущает некую вибрацию, пронизывающую современный мир. Она вносит в его стихи мелодию трагизма и беспокойства. Важно отметить, что лирика Н. Рубцова и поэтов, так или иначе близких его поэтическому миру, а также многих поэтов, не близких, но соотносящих свои искания с идеями народности и гражданственности, эта лирика, столь стремительно возникшая во второй половине 1960-х г., не столько замыкала собою истекавшее десятилетие, сколько начинала какой-то новый и совершенно еще неясный в те годы этап. Эта поэзия, условно и неточно названная «тихой», не была, разумеется, изолированной от широкого литературного процесса.