Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

За окном - за синей льдиной,
За покоем снежной дали
В робком свете книги синей
Зори вечные звучали.

Он пришел - о боль свершенья!

В белом облаке метели.
Я не верю в привиденья,
Но шаги прошелестели.

Встал в сторонке, точно нищий,

Весь в снежинках - в звездной пыли.
Тени строгие кладбища
На лице его застыли.

Я молчала. Скорбь иная

Мне открылась в этом миге.
Отступая, замирая,
Я замкнулась в синей книге.

На первый взгляд темное и косноязычное, стихотворение это становится ясным, стоит только внимательно вглядеться в него при свете поэтического светильника С.Барта.

Мир, в котором течет жизнь человека, - комната. За окном ее в «синей книге» небесной тайны звучит о чем-то вечность.

Но вот он - гонец смерти - внезапно входит в комнату жизни в белом облаке холода уничтожения. «О боль свершенья!» - восклицает поэт.

Строгие тени кладбища застыли на лице пришельца, и иная скорбь - не житейская боль, не «кровный крик» страдания, срывающийся в «пустоту», - но иная, мудрая, тихая скорбь сознания неизбежности переплавления, преображения в смерти раскрывается в этом миге.

И, отступая, жизнь входит в «синюю книгу» неба, входит из явного в тайну, из тленного - в вечное...

8

Мировоззрение автора неуловимо. Оно раскрывается в области неосознанного.

Он любит холодные цвета «голубой» и «синий», подчеркивая ими метафизичность своих образов.

У его смерти - голубые глаза. Могила - голубая. Синий пламень переплавления в смерти. Синяя книга неба. Синий порог - кладбище. Синий весенний воздух.

Томление, вечная тоска, ожидание, тревога, неясные переживания и, наконец, тени и безмолвие наполняют его стихи.

Он воскрешает романтику.

В одном своем стихотворении он, одинокий, поет осанну «распятому Другу», в то время как чуждые им, толпясь, проходят мимо холма - вечной Голгофы - «стада поколений».

Смиренномудрое, одинокое утешение мукам он нашел в своем романтическом христианстве. Не потому ли так торжественно звучит его восторженное приветствие смерти –

Великая радость во мне.
Великая нежность. Без злобы
Стихаю в преддверии гроба.
Что было, то было во сне...
Великая радость во мне.

9

Мне остается сказать о форме и художественных приемах С.Барта.

Как в народных заговорах, в отдельных стихотворениях С. Барта повторяются одни и те же слова. Кажется, поэт снова и снова произносит их, опьяняясь их звучанием:

Синий пламень... синяя река...
Синий пламень... первая строка...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И плач... и плач... и плач...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Казни меня, казнящий без вины,
Казни любовь и царственные сны...

Любит он повторять и обороты, одинаково строить соседние фразы, любит параллельные места. Любит начинать несколько фраз подряд «и», «как», «где». Любит повторять в одном стихотворении одни и те же строки.

Повторения его то стремительны:

Туда, туда, в безликий тлен...

то кажутся имеющими «бесконечную длительность»:

прощаясь навеки... навеки...

то приобретают строгую значительность:

Вспомни. Вспомни. Смерть не всё сжигает.

Рифма, в общем небогатая и иногда дающая осечку, у него подчеркнуто значительна главным образом не в конце, а в середине строчки:

Туда, туда, в безликий тлен
Испить столикой жизни плен...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Это ты, как виденье, легка.
Это ты - сквозь века, сквозь скитанья...

Как ни статичен, казалось бы, мир стихов С. Барта, в них много движения. Ощущение ритма движения в С. Барте обострено в зачет пластичности. Зато движение, о котором он повествует, видишь точно воочию, присутствуешь при нем. Даже как бы ощущаешь ветер, производимый этим движением. Так, он пишет:

И тихо за синий порог,
Покорно ступая, несут, пронесли
Последнее утро земли.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Твоя любовь как луч в снегах!
Как зори в окна - настежь! настежь!