Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2

 О, краска каждая впивается когтями, когтями сердце,
сердце рвет мое!
 Я закрываю слабыми руками от яда красок
бледное лицо.
 Как я могу бестрепетно глазами роскошный день,
осенний день встречать, когда мне даже тьма горит огнями и
от огней мне некуда бежать.
 Я, так любивший и впивавший звуки, под музы-
ку привыкший засыпать, я не могу теперь от острой
муки, простые звуки даже различать.
 Аккорды звучные из комнаты далекой мне скрежетом и визгами звучат.
 И слышу я во сне в ночи глубокой – ревет Тру-
ба и выстрелы гремят.

12

 Я опрокинут точно чаша меда и светлый мед с
моих краев течет; мед, сохранявшийся из сотов
в род из рода, с моих краев течет в про-
странство мед.
 Блеск дней звенящих, плеск ночей беззвучных!
 О, радость, радость! Нет границ и слов...
 Среди лугов сверкающих и тучных, среди беззвуч-
ных горних облаков.
 О, радость, радость!
 В золотом восторге я пал в объятья мягкие
твои. Из губ засохших крик любви исторгни, рас-
торгни все сомкнувшиеся дни!

13

 Лишь только ночь отбросила рукою со лба волос гу-
стую пелену,
 я слышу: голос мне звучит трубою и падает,
вонзаясь в темноту:
 «Ты отдыхал в моих объятьях нежных, из
губ моих ты пил сладчайший мед и прославлял ме-
ня в стихах безбрежных, благословлял меня из рода в
род.
 «Так знай, что этот свет и озаренье, чему тебе наз-
ваний не сыскать,
 «лишь бледное простое отраженье, лишь слабая и стертая
печать.
 «В сравненьи с тем, что ты, огнем сгорая, принять еще в
восторге осужден, –
 «все это только копия плохая и прохо-
дящий быстролетный сон».

 1924 г.                Лев Гомолицкий

Это и почти все остальные письма к А.Л. Бему находятся в собрании: Literární archiv Památníku Národního písemnictví (Прага). Архив А.Л. Бема. Письма Л. Гомолицкого. Местонахождение писем Гомолицкого к Бему далее указано лишь в случаях, когда они оказывались не в числе других писем, а среди стихотворений.

Стихотворения 6 и 12 обведены А.Л. Бемом.

2. Гомолицкий – Бему

                         7 июня 1926 г.

                    Pologne, Ostróg n. Horyniem,

                    zamek Ks. Ostrogskich

                    L. Gomolicki.

    Многоуважаемый,

         дорогой

    Альфред Людвигович!

 Сегодня получил Ваше письмо и сегодня же спешу Вам ответить.

 Письмо Ваше пришло весьма и весьма кстати: меня очень тронуло Ваше внимание, а Вы представить себе не можете, как иногда бывает тяжело одиночество и отсутствие моральной поддержки.

 Недостатки формы своих стихов я теперь вижу. Но проистекали они оттого, что я не писал, а пел, как птичка Божия, придавая больше значения процессу, нежели его результатам. Да и трудно бывает рассчитать: иной раз подходишь во всеоружии искусства и мысли, и ничего не получается, а то пойдешь в поле или вскочишь ночью и набрасываешь каракулями на первом попавшемся клочке внезапно неизвестно откуда пришедшее, а потом получается лучшее из всего написанного. Теперь я смотрю проще, а одно время я серьезно считал, что это по наитию, а потому и исправлять ни в коем случае нельзя. Теперь же я пробую исправлять – и ничего.

 Вы пишете – учиться на Пушкине. Могу сказать, что хотя я и никогда не брал никого исключительно за образец, но чистота и простота его поэзии глубоко запала в меня еще в детстве. Но на той же полке детского шкапа стояли томы Шекспира и Фауста. И еще, посудите сами, для такой чистоты и простоты надо необыкновенно выкристаллизоваться и найти себя, я же еще до такой степени блуждаю и тыкаюсь носом, как слепой котенок в поисках материнских сосцов. Творчество мое вспыхивает и мигает, как свеча на ветру, а не горит ровным ясным пламенем.