Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2

 Парусное судно с участниками экскурсии плыло из Одессы мимо западного мыса Крыма Тарханкута в Козлов (Евпаторию). Тут был брошен якорь. Общество ступило на сушу Тавриды. Из козловских степей открылся вид на Чатырдаг, счастливо расположенный и видный отовсюду. В Евпатории, по мнению Аэра (Мицкевич в Одессе, Атенеум 1884, III), был разбит лагерь. По-видимому, тут ожидали Витта, который еще из Тарханкута должен был спешить по вызову Александра в Таганрог, если только отплыл из Одессы вместе со всеми. Экскурсия снялась 29 августа, аудиенция же в Таганроге происходила 1 октября. Из Евпатории Мицкевич один либо в обществе Собаньской, Ржевуского и Бошняка производил набеги на Крым, погружаясь в его романтику. Можно себе представить, что сердце этой крымской экзотики, Бахчисарай – «город садов», бывшую резиденцию ханов Гиреев, он осматривал вместе с Каролиной. С нею во время уединенных поездок верхом должно было произойти еще большее сближение. Связь эта была, в духе времени и самого Мицкевича, сильно насыщена романтизмом. Он называл Каролину – Джиованна, реминисцируя Данте. В Бахчисарае Мицкевич видел знаменитый фонтан и гробницу Потоцкой, вдохновившие пять лет до того Пушкина. В Байдарскую долину, этот окруженный тогда непроходимыми скалами парадиз, если верить его сонету, Мицкевич вступил сам. Тут он дает волю своему воображению. Конь мчится, выпущенный по ветру. У ног проносятся камни, долины, леса, воды. Темнеет.

  Тонут призраки леса, камни и просторы.
  Спит земля. Мне сна нету; скачу в моря лоно –
  Черный вздутый вал с гулом на берег стремится…

 Соединившись с Виттом, общество веселой кавалькадой двинулось вдоль южного «благодатного» берега Крыма. «Туда, – говорит Мицкевич в примечаниях к сонетам, – северные ветры никогда уже не достигают, и путешественник в ноябре (это был, впрочем, еще октябрь) ищет не раз прохлады под тенью огромных волошских орехов, еще зеленых». Перед путешественниками прошли: Алушта, расположенная в долине между четырьмя горами; караимская деревушка, прилепленная к горным утесам; руины крепостей, возведенных когда-то генуэзцами, а теперь торчащих на скалах, как гигантские черепа; Балаклава – древнегреческий Символон. Но классические развалины не привлекали романтика Мицкевича. Он впитывал в себя впечатления от крымского «Востока в миниатюре».

 Если мыс Тарханкут соединить с Евпаторией и продолжить черту до восточного берега Крыма, то в отсеченной южной части полуострова окажутся все места, упоминаемые в Крымских сонетах: Бахчисарай, Балаклава, Байдары, Аюдаг, Алушта, Чатырдаг, река Салгир. По-видимому, экспедиция не заходила дальше ни на восток, ни на север, ограничиваясь теплым южным побережьем. Следя воображением ее путь, невольно видишь его как на старинной гравюре, резанной на меди неуловимыми штрихами. Вот генерал, соблюдая достоинство, наклоняется с седла к амазонке. Та указывает хлыстом на что-то в долине. Тут же рядом двое юношей в высоких шляпах и с перетянутой талией. Один из них ревниво следит за движениями амазонки. На почтительном расстоянии группа второстепенных персонажей. Среди них коллекционер бабочек. Он свесился с седла и занес руку над невидимым мотыльком, глазами же следит совсем в ином направлении. По дороге влечется отставший обоз. За ними горы, уходящие в облака. Внизу в дымке долины, селения и море.

 Может быть, в ревнивую минуту или ловя преследующие его взгляды Бошняка, Мицкевич и здесь, среди «иного очарования» вспоминает Литву. Ему было милее топтать ее трясины, чем тут багряные ковры тутовых деревьев. Там осталась та, к которой он стремился в утре дней своих. Но природа действовала на него оздоровляюще, и покинутый символический «бардон», атрибут романтического поэта, выпадавший в Одессе из рук Мицкевича, теперь был снова поднят. Он уже замышлял про себя экзотическую дорожную поэму и только побаивался схожести ее с Чайльд Гарольдом.

3 Сонеты

 Крымское путешествие закончилось 27 октября. 13-го же ноября, получив перевод в Москву, Мицкевич выехал из Одессы. По пути он навестил еще в Харькове своего ссыльного друга Даниловича. В дороге настигли слухи о смерти Александра. 25 декабря он уже в Москве, испуганной и притихшей.