Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1

В связи с переменами в положении Гомолицкого оказывалась статья о его прозе, появившаяся в лодзинском Русском Голосе. Эта ежемесячная газета – «тезка» львовского еженедельника, в котором Гомолицкий дебютировал в качестве газетного публициста в 1929 году, – издавалась его старым приятелем по Острогу и главным союзником в литературном мире на той ранней стадии Пантелеймоном Юрьевым (Семеном Витязевским). Пути их разошлись в 1931 году, и в 1930-е годы Витязевский, продолжавший свою яростную борьбу за права русских, против «украинства»⁶²³, сотрудничал в меньшинственной русской и в польской прессе. Как и Гомолицкий, он во время оккупации находился в Варшаве, а после войны перебрался в Лодзь. В 1947-1956 гг. он печатался во влиятельном журнале Film, давая туда статьи и заметки о советском кино и любительских фильмах, а после «польского Октября» 1956 года окунулся в общественную и литературную деятельность, направленную на легитимизацию русской меньшинственной культурной жизни в Польской Народной республике. Он был инициатором создания в 1961 г. и председателем (до 1964 г.) Русского культурно-просветительного общества (Rosyjskie Towarzystwo Kulturalno-Oświatowe w Polsce), центр которого находился в Лодзи и которое имело отделы в других городах страны (в Варшаве, Кракове, Познани, Вроцлаве и др.)⁶²⁴. В 1957-1967 гг. П.В.Юрьев редактировал Русский Голос (с 1961 г. редакция размещалась в его квартире), а также выпускал ежемесячный журнал Звено и поэтические сборники при нем. Здесь вышла в 1963 г. и первая в послевоенный период книжка его стихотворений. В газете Русский Голос печатались поэты, участвовавшие в русской литературе еще в довоенной Польше,– Г.Соргонин, Л. Сеницкая, Наталья Русская, Олег Острожский – старые знакомые Витязевского. Но Гомолицкого среди них не было. На этом фоне и следует рассматривать помещенную в газете статью о нем. Написана она Владимиром Эпштейном, который был заместителем Юрьева в Русском Культурно-Просветительном Обществе. Юрист и общественный деятель, он еще в 1945 г. обращался к городским властям с просьбой о возобновлении функционирования Русского Благотворительного общества. Выглядевшая среди многочисленных отзывов в польской печати о Гомолицком явлением совершенно маргинальным, статья Эпштейна содержит, однако, не поверхностно-комплиментарные, но серьезные и тщательно взвешенные суждения. Приведем ее целиком:

Лев Николаевич Гомолицкий был ранее широко известен как выдающийся русский поэт и глубокий знаток русской литературы. Его стихи и поэмы занимают видное место в русской поэзии двадцатых-тридцатых годов нашего столетия.

В послевоенные годы он выступил с рядом повестeй, написанных на польском языке, сразу завоевывая себе имя в современной польской литературе.

Проза Льва Николаевича Гомолицкого привлекаeт к себе внимание и русского читателя. Его знакомые легко расшифруют подлинных героев повести «Бегство», без труда найдут и в других романах писателя хорошо им знакомые эпизоды, образы людей, действительно существовавших, а не призванных к жизни только воображением романиста.

Повести Льва Николаевича Гомолицкого можно отнести к двум группам. Одни из них, на которых явственно лежит отпечаток так называемого «общественного заказа»,– это проза, связанная с прошлым и настоящим столицы польского текстиля. «Белое Руно» и «Вечера над Лудкой», хотя и написанные в разные годы, связаны общим характером повествования. «Вечера над Лудкой» были дебютом Льва Гомолицкого, показавшего себя в этой книге хорошим польским прозаиком. Книга написана прекрасным польским языком. Ничто в ней не свидетельствует о том, что ее автор значительную часть своей жизни писал на другом языке и творил под влиянием иной национальной культуры.

Упомянутые нами книги, однако, не отразили на своих страницах творческой индивидуальности писателя. Между тем Лев Гомолицкий – писатель своеобразный, современный, обладающий собственным литературным почерком, личным взглядом на жизнь. Его повести, несмотря на реалистическую форму повествования, построены на глубоком реалистическом анализе. В Гомолицком многое от Федора Достоевского (по-своему понятого и прочитанного), и в то же время его касается неуловимая тень Серапионовых братьев. Понятно поэтому, что и «Белое руно» и «Вечера над Лудкой» не дают возможности показать автору свое интимное – то глубокое, которое впервые с огромной силой выступает уже во второй повести писателя «Бегство».

В этой повести есть нечто, не учтенное критикой: Гомолицкий писал облики героев своего «Бегства» с жителей конкретного пограничного города на так называвшихся «восточных кресах». С этим городом были связаны долгие тяжелые годы жизни писателя. Заимствуя с палитры этих лет краски для своего творчества, Лев Гомолицкий должен был проделать нелегкую работу: показать своих героев перенесенными в иную национальную среду, в иную обстановку.