Сочинения. Том 1

Эта петиция возымела действие. 15 ноября 1794 г. Comit'e de commerce et des approvisionnements, выслушав доклад одного из своих членов о положении в Бове, на основании петиции рабочих составил проект декрета, который до дальнейшего законодательного движения решено было сообщить другому комитету, имевшему касательство к этому вопросу: Comit'e d’agriculture et des arts [330]. В проекте высказывается, что, не желая дать погибнуть этому роду индустрии, надлежит принять следующие меры: чтобы мануфактурой временно управлял Камусс под наблюдением директора мануфактуры Гобеленов, который, справляясь с мнением комиссии торговли, будет делать заказы и давать сюжеты работ (art. 1 и 2); сфабрикованные вещи будут предоставлены в распоряжение этой комиссии по мере изготовления (art. 3); способ уплаты рабочим будет тот же, что и в мануфактуре Гобеленов; комиссия торговли даст необходимые для этого средства (art. 4). Что касается до будущего времени, то эта комиссия уполномочена вести переговоры с подходящим предпринимателем, который бы согласился взять мануфактуру на основании декрета 17 брюмера, и по соглашению с комиссией земледелия и искусств комиссия торговли уполномочена предложить такие поощрения (encouragements), которые она найдет необходимыми (art. 5). Таковы важнейшие постановления этого законопроекта. Рабочие некоторое время о нем не знали и снова напомнили о своем отчаянном положении. К концу года опять мы слышим о недостаточности аванса, данного Комитетом общественного спасения. 7 декабря 1794 г. они пишут в комитет агрикультуры и искусств [331]: «Правда, что мы получаем согласно с постановлением Комитета общественного спасения помощь в 40 су в день (т. е. 2 ливра— Е. Т.)… В тот момент, когда это благодеяние было нам оказано, отец семейства едва мог существовать, а с того времени припасы вздорожали значительно, вспомоществование же нам идет все одно и то же. Посудите о нашем положении». Они еще допускают, что «жалобный голос артиста» мог быть не услышан, «когда тирания боролась со свободой», но теперь, «когда добродетель и справедливость — в порядке дня», они надеются на помощь и — опять тот же мотив — желали бы — «славить в своем искусстве» (c'el'ebrer ensemble dans notre art) самые выдающиеся моменты революции. Только уже после отправления этой петиции рабочие узнали о проекте декрета, выработанном в заседании комитета de commerce et des approvisionnements и сообщенном в комитет земледелия и искусств. И вот они спешат повлиять на членов этого последнего и пишут «гражданам, составляющим исполнительную комиссию земледелия и искусств» особую петицию [332], помеченную на полях рукописи: «Beauvais, le 5 niv^ose, l’an III» (т. е., значит, 25 декабря 1794 г.). Они изъявляют живое удовольствию по поводу означенного проекта и надежду на содействие комитета земледелия и искусств; снова повторяется (даже с буквальной точностью в некоторых местах) то, что говорилось в петициях, посланных раньше, о бедственном состоянии рабочих. (Такой же стереотипный характер носит и следующая петиция, посланная уже в начале 1795 г. в comit'e du commerce et des approvisionnements [333].)

13 прериаля (1 июня 1795 г.) мануфактура Бове была сделана уже вполне государственным промышленным предприятием, причем и директор, и рабочие, и прочие служащие считались на службе правительства, которое и брало на себя всецело заботу о верховном управлении мануфактурой и об ее содержании. Таким образом, государству пришлось отказаться от мысли свести до минимума всякие затраты на мануфактуру, которая быстро шла к гибели при режиме, установленном экономными предначертаниями Конвента.

4

Кризис так обострился, что работы на мануфактуре прекратились на некоторое время вовсе, и рабочие, кроме 23–26 человек, совсем покинули заведение (а оставшиеся ничего не получали). От окончательной гибели мануфактуру спасло постановление комитета земледелия и искусств 13 прериаля III года (т. е. 1 июня 1795 г.), согласно которому заведение «fut mise en r'egie», т. е. правительство, впервые окончательно приравнивая мануфактуру в Бове к прочим национальным мануфактурам, брало на себя ведение дела через назначенного директора [334]. С этих пор правительство становилось единственным хозяином и распорядителем дела, — никаким предпринимателям мануфактура уже сдаваться не должна была. Для директора было составлено нечто вроде инструкции, и этот документ [335] интересен новой чертой, совершенно отсутствующей в тех документах, которые исходили от правительственной власти в предшествующий период революции.