Увы, увы, раю прекрасный!..Февраль рассыпал бисер рясный,Когда в Сиговец, златно-бел,Двуликий Сирин прилетел.Он сел на кедровой вершине,Она заплакана поныне,И долго, долго озиралЛесов дремучий перевал.Истаевая, сладко онВоспел: Кирие елейсон!Напружилось лесное недро,И как на блюде, вместе с кедром,В сапфир, черемуху и ленПевец чудесный вознесен.В тот год уснул навеки Павел, —Он сердце в краски переплавил,И написал икону нам:Тысячестолпный дивный храм,И на престоле из смарагда,Как гроздь в точиле винограда,Усекновенная глава.Вдали же никлые березы,И журавлиные обозы,Ромашка и плакун-трава.Еще не гукала сова,И тетерев по талой зорькеКлевал пестрец да ягель горький,Еще медведь на водопоеГляделся в зеркальце лесноеИ прихорашивался втай, —Стоял лопарский сизый май,Когда на рыбьем перегоне,В лучах озерных, легче соний,Как в чаше запоны опал,Олеха старцев увидал. —Их было двое светлых братий,Один Зосим, другой Савватий,В перстах златые копей…Стал огнен парус у ладьи,И невода многоочиты,Когда сиянием повиты.В нее вошли озер Отцы.«Мы покидаем Соловцы,О, человече Алексие!Вези нас в горнюю Россию,Где Богородица и СпасЧертог украсили для нас!»Не стало резчика Олехи…Едва забрезжили сполохи,Пошла гагара на утек,Заржал в коклюшках горбунок,Как будто годовалый волкПрокрался в лен и нежный шелк.Лампадка теплилась в светелке,И за мудреною иголкойПриснился Проне смертный сон:Сиговец змием полонен,И нет подойника, ушата,Где б не гнездилися змеята.На бабьих шеях, люто злы,Шипят змеиные узлы,Повсюду посвисты и жала,И на погосте кровью алойЗаплакал глиняный Христос…Отколе взялся Алконост,Что хитро вырезан Алешей, —«Я за тобою по пороше!Летим, сестрица, налегкеК льняной и шелковой реке!»Не стало кружевницы Прони…С коклюшек ускакали кони,Лишь златогривый горбунок,За печкой выискав клубок,Его брыкает в сутеменки…А в горенке по самогонкеТальянка гиблая орет —Хозяев новых обиход.