Городские, предбольничные березыЗахворали корью и гангреной.По ночам золотарей обозыЧередой плетутся неизменной.В пухлых бочках хлюпает Водянка,На Волдырь пеняет Золотуха,А в мертвецкой крючнику цыганкаВорожит кули нежнее пуха:«Приплывет заморская расшиваС диковинным, солнечным товаром…»Я в халате. За стеною ХиваЗолотым раскинулась базаром.К водопою тянутся верблюды,Пьют мой мозг аральских глаз лагуныИ делить стада, сокровищ грудыК мозжечку съезжаются Гаруны.Бередит зурна: любовь ФатимыКак чурек с кашмирским виноградом…Совершилось. Иже ХерувимыПовенчали Вологду с Багдадом.Тишина сшивает тюбетейки,Ковыляет Писк к соседу-Скрипу.И березы песенку ЗюлейкиНапевают сторожу Архипу.
232
Я уж больше не подрасту, –
Я уж больше не подрасту, —Останусь лысым и робко сутулым,И таким прибреду ко кресту,К гробовым, деревянным скулам.В них завязну, как зуб гнилой;Лязгнет пасть — поджарая яма…А давно ли атласной водойМеня мыла в корытце мама?Не вчера ли я стал ходить,Пугаясь бороды деда?Или впрямь допрялась, как нить,Жизнь моя и дьячка-соседа?Под окном березка росла,Ствол из воска, светлы побеги,Глядь, в седую губу дуплаКовыляют паучьи телеги.Буквы Аз и Буки везутВесь алфавит и год рожденья…Кто же мозгу воздаст за труд.Что тесал он стихи-каменья?Где подрядчик — пузатый журнал?В счете значатся: слава, тений…Я недавно шутя хворалОт мальчишеской, пьяной лени.Тосковал, что венчальный нарядНе приглянется крошке-Марусе…Караул/ Ведь мне шестьдесят,Я — закладка из Книжной Руси."Бередит нафталинную плешь,Как былое, колпак больничный…Кто-то черный бормочет: съешьГору строк, свой обед обычный.Видно я, как часы, захворал,В мироздании став запятою,И дочитанный Жизни журналЖелтокожей прикрыл рукою.