Сочинения в 2 т. Том 2

О том трудном периоде своей юности он не жалел. Он не мог рассчитывать на чью-либо помощь, так как с девяти лет остался сиротой; его не удручало и полное одиночество в Лондоне: к одиночеству он привык в дни каникул, когда товарищи по Морскому корпусу разъезжались к родным и Головнин оставался один — ему некуда было ехать. Тогда он полюбил книги.

Возвращение в Лондон было для него связано с множеством воспоминаний. В хмурой столице сначала никто его не знал — все лица были замкнуты и равнодушны… Потом ему радостно улыбались, аплодировали и дарили цветы — он был отмечен в ряду отважных; он, русский моряк, сражался под флагом самого адмирала Нельсона!

Англичане говорили:

— Скажите: я был с Нельсоном, и перед вами в Англии раскроется любая дверь. Это — пароль дружбы.

Тогда его тронули эти звучавшие взволнованно слова.

Но вот и знакомый Спитгед — рейд в полутора милях от Портсмута.

Тучный таможенный чиновник тяжело взбирается с лодки на палубу шлюпа. Он чем-то похож на монаха-капуцина: у него натянутое, скучное лицо, выражающее глубокое почтение к собственной персоне.

Сделав два шага по палубе и точно споткнувшись, чиновник застывает в изумлении. Еще минуту назад трудно было бы поверить, что эта надменная маска может улыбаться.

— О!.. Не изменяет ли мне зрение? Мистер Головнин?! Живой и невредимый?

Головнин не сразу узнает в постаревшем, накопившем изрядный жирок таможеннике младшего офицера с «Фисгарда» Лоу. Помнится, порядочным был этот Лоу шалопаем: исполняя приказы Головнина, он часто путал корабельные наименования, и его старательность нередко вызывала всеобщий хохот. А теперь он подыскал теплое местечко и чувствовал себя настолько самоуверенно, что даже попытался потрепать капитана по плечу.

— Вот и снова мы вместе, мой милый…

Головнин с трудом сдержался, чтобы не засмеяться.

— Как вижу, времена меняются, мистер Лоу?

Чиновник ответил не без гордости:

— О, мы недаром сражались!

— Разве война закончилась, мистер Лоу?

Чиновник нисколько не смутился:

— По крайней мере, я отбыл свою очередь. Я сделал все, на что был способен. Однако, если меня снова позовут под королевские знамена, можете не сомневаться…

— И так далее! — закончил вместо него Головнин.

Плутоватые глаза Лоу затаили смех, но выражение лица осталось по-прежнему торжественным. Оглянувшись на моряков, он сказал негромко:

— Я хотел бы поговорим, наедине.

Они прошли в кают-компанию, и, поместившись в просторном кресле, выпив добрую рюмку водки, крякнув, переведя дыхание, Лоу молвил таинственно:

— Сугубо секретно… Есть важные новости. О них напечатано во всех наших главных газетах.

— Одну минуту, — остановил его Головнин. — Если напечатано во всех газетах, какой же это секрет?

— Но вы еще не читали сегодняшних газет?

— Ах, вот в чем секретность! Продолжайте…

— Возможно, мой дорогой союзник, что завтра мы станем противниками.

— Это мы с вами, Лоу?

— Если завтра меня опять позовут под королевские знамена.

Смеясь, Головнин прервал его снова:

— И так далее!.. Однако это высокая политика, почтенный. Сейчас для, меня важно другое: чтобы вы немедленно снабдили шлюп необходимыми продуктами.

Лоу стало неудобно в кресле; ерзая и вздыхая, он сказал:

— Но если мы станем противниками… Вы понимаете, меня будут упрекать. Еще бы! Лоу снабжал неприятельское судно!

Головнин усмехнулся.

— Итак, мне придется сообщить властям, что вы, таможенный чиновник Лоу, назвали русский военный корабль неприятельским и на этом основании отказались снабжать его провизией.

Лоу поспешно встал.

— О, что вы, мистер Головнин! Мы ведем с вами дружескую беседу. Мы оба — ветераны войны, оба сражались за Англию… Как друг ваш я сделаю все возможное! — Он усмехнулся и подмигнул. — Но… у нас обычно выдаются поощрительные суммы.

— Вы хотите сказать: взятки?

— Это грубовато.

— Все же вы говорите о взятке?

— У нас это называется поощрением.

— Кто же выдает вам «поощрения»?

— Любой купеческий корабль.

— Но это военный корабль, не купеческий.

Чиновник выпил еще рюмку и встал:

— Я уже сказал, что для боевого друга я готов сделать все возможное. Надеюсь, мне удастся снабдить вас еще до начала событий. Жаль, капитан, что вы так придирчивы к этому слову — «взятка». Слово действительно неприятное, но люди хотят жить. Не удивлюсь, если они в первую очередь займутся снабжением какого-нибудь купеческого корабля… Возможно, мне даже придется поссориться с ними, поспорить. Но портить отношения с людьми, с которыми приходится работать ежедневно… Вы сами понимаете…

— Только поторапливайтесь, любезный! — резко прервал его Головнин. — Мне дорог каждый час. Поторапливайтесь!