Сочинения в 2 томах. Т.1

1. Люди, не задумывающиеся над точным значением слова, иногда смешивают закон то с советом (consilium), то с соглашением (pactum), то – с правом. Смешивают закон с советом те, кто считает, что обязанностью монарха является не только выслушивать своих советников, но и повиноваться им, полагая, что напрасно спрашивать совета, если не следовать ему. Различие между советом и законом следует искать в различии между советом (собранием – consilium) и приказанием (mandatum). Совет есть указание (praeceptum), повиновение которому основано на самой сущности дела, приказание (iussum) же есть указание, повиновение которому зависит от указывающего. Ведь, собственно, нельзя сказать: я так хочу, я так приказываю, если основанием этого не является воля. А так как законам повинуются не ради самого их предмета, но по воле указующего, закон есть не совет, но приказание и может быть определен следующим образом: закон есть приказание того лица – будь то человек или совет,- чье указание служит основанием для повиновения. Поэтому предписания Бога людям, предписания государства гражданам и вообще всех обладающих силой тем, кто не способен им противостоять, должны быть названы их законами. Следовательно, закон и совет различаются во многих отношениях. Ведь закон исходит от того, кто обладает властью над теми, кем он повелевает, совет же – от того, кто такой властью не обладает. Исполнять то, что предписывает закон, является моей обязанностью, а то, что предлагает совет, зависит от моего усмотрения. Совет имеет в виду интересы того, кому он дается, закон же – цели того, кто его устанавливает. Совет можно дать только тем, кто хочет его выслушать, закон же устанавливается и для тех, кто не хочет этого. Наконец, право советника может быть ликвидировано по воле того, кому этот совет дается, право же законодателя не может быть ликвидировано волею того, для кого устанавливается закон.

2. Закон смешивают с соглашением те, кто полагает, что законы есть не что иное, как ??????????? (соглашения), или формулы существования, определенные по общему согласию всех людей. В их числе можно назвать и Аристотеля, который в предисловии к «Риторике к Александру» определяет закон следующим образом: ????? ???? ????? ????????? ??? ????????? ?????? ?????? ?????? ??? ??? ???????? ??????, то есть закон есть речь, утвержденная по общему согласию государства, указывающая, каким образом следует поступать в каждом отдельном случае. Но это определение не закона вообще, а закона гражданского. Ведь очевидно, что божеские законы не возникли благодаря согласию людей, равно как и естественные законы. Ведь если бы происхождение их зависело от согласия людей, то они по их согласию могли бы быть отменены, однако они неизменны. Но это и не является правильным определением гражданского закона. Ведь государство в данном случае рассматривается либо как гражданское лицо, обладающее единой волей, либо как множество людей, каждый из которых обладает собственной свободной волей. Если оно рассматривается как одно лицо, то в таком случае неправильно употребление выражения «по общему согласию», ибо одно лицо не может иметь «общего согласия». Не следовало говорить и указывающая, что нужно делать, но повелевающая: ведь государство, указывая гражданам на что-то, приказывает это сделать. Следовательно, Аристотель понимал под государством множество людей, устанавливающих по общему согласию принципы поведения, как например, подтверждение голосованием писаного закона. А они в свою очередь суть не что иное, как взаимные соглашения, которые только тогда обязывают кого-либо и, следовательно, становятся законами, когда с установлением верховной власти последней будет обеспечено право принуждения других людей, которые в противном случае не стали бы подчиняться. Таким образом, согласно определению Аристотеля, законы суть не что иное, как голые и не имеющие силы соглашения, которые только с появлением лица, по праву осуществляющего власть в государстве, по его усмотрению станут или не станут законами. Значит, он смешивает соглашения с законами, чего не следовало делать: ведь соглашение есть обещание, закон – приказание; в соглашениях говорится: «я сделаю», в законах – «сделай», соглашение нас обязывает, закон – связывает обязательством; соглашение обязывает обязательством в силу всеобщего соглашения о повиновении. Поэтому в соглашении сначала определяется, что следует делать, а уже потом дается обязательство сделать это, в законе же мы сначала обязываемся к действию, и только потом определяется, что следует делать. Поэтому Аристотель должен был дать гражданскому закону следующее определение: гражданский закон есть речь, утвержденная волею государства и повелевающая, что следует делать в каждом случае. Это совпадает с тем определением, которое мы привели выше (в параграфе 9 главы VI), а именно: гражданские законы суть приказания [человека или собрания], наделенного верховной властью в государстве, о том, что делать гражданам в будущем.