Сочинения в 3-х тт. Том 2

Они действительно очень походили на домовых, какими их рисуют в детских книжках, но были и определенные отличия. Точно, они носили остроконечные шапочки, но когда я подобрался вплотную к одному из них — он увлеченно шпатлевал рамы, я разглядел, что никакая это не шапочка. Это его голова сходилась на конус острием вверх, и венчала ее не кисточка, а хохолок из волос или перьев, и я так и не сумел понять, из чего именно. И они носили куртки с большими вычурными пуговицами, только у меня не знаю как сложилось впечатление, что на деле пуговицы — нечто совершенно другое. И не было огромных несуразных клоунских ботинок, в каких их обычно рисуют. На ногах у них просто ничего не было.

Трудились они усердно и споро, не тратя даром ни минуты. С места на место они не ходили, а перебегали рысью. И их было так много!

И вдруг их бурной деятельности пришел конец. Лодка была покрашена, домик тоже. Окрашенные, прошпатлеванные рамы прислонили к деревьям. Шланг втащили наверх и свернули аккуратным кольцом.

Я понял, что они шабашат, и попытался созвать их всех вместе, чтоб хотя бы поблагодарить, но они по-прежнему не обращали на меня внимания. Закончили все дела и исчезли, а я остался стоять в одиночестве. Обновленный домик сверкал под луной, воздух загустел от запаха свежей краски. Наверное, я еще не вполне протрезвел, несмотря на ночную прохладу и весь тот кофе, который Джо-Энн влила в меня. Будь я трезв как стеклышко, я, может статься, справился бы получше, сообразил бы что-нибудь. Боюсь, что я напортачил и упустил редкий случай.

Я ввалился в дом. Входная дверь затворилась с усилием и не сразу. Недоумевая, в чем дело, я наконец-то разглядел, что она утеплена.

Включив свет, я с удивлением осмотрелся по сторонам. За все годы, что я жил здесь, в доме никогда не бывало такого порядка. Нигде ни пылинки, каждая железка сверкает. Кастрюльки и сковородки расставлены по местам, разбросанная одежда убрана в шкаф, книги все до одной на полках, и журналы лежат там, где им положено, а не валяются как попало.

С грехом пополам я добрался до постели и попытался все обдумать, но кто-то огрел меня по башке тяжеленной колотушкой, и больше я ничего не помню вплоть до мгновения, когда меня разбудил чудовищный трезвон. Я дополз до его источника быстро, как только мог.

— Ну что еще? — рявкнул я. Разумеется, отвечать так по телефону не годится, но как я себя чувствовал, так и ответил.

Это оказался Дж. X.

— Что с тобой? — заорал он. — Почему ты не в редакции? Ты соображаешь, что творишь, если…

— Минуточку, Дж. X. Вы что, не помните, что вчера сами указали мне на дверь?

— Ну ладно, Марк, — изрек он, — не держи на меня зла. Мы все вчера были взволнованы…

— Только не я.

— Слушай, Марк, ты мне нужен. Тут кое-кто хочет тебя видеть.

— Ладно, приеду, — сказал я и повесил трубку.

Но торопиться я не стал, собирался с прохладцей. Если я понадобился Дж. X. и кому-то еще, оба с тем же успехом могут и подождать. Я включил кофеварку и принял душ. После душа и кофе я опять ощутил себя почти человеком.

Выйдя во двор, я направился было к тропке и, следовательно, к машине внизу на обочине, как вдруг увидел такое, что замер как вкопанный. В пыли по всему участку виднелись следы — такие же, как на клумбе под окном миссис Клейборн. Опустившись на корточки, я уставился на тот, что был у меня перед носом: хотелось удостовериться, что это не наваждение. Нет, мне не примерещилось — следы были такие же точно, один к одному.

Следы домовых!

Я просидел на корточках довольно долго. И все вглядывался в следы, размышляя: верить или не верить? Приходилось верить— неверию больше не оставалось места.

Сиделка была права — в ночь, когда скончалась миссис Клейборн, ее комнату действительно посетили. Благословение Божие, сказал садовник, сказал просто потому, что усталость и простодушие преклонного возраста затуманили ему разум и речь. А на поверку это был акт милосердия, доброе дело — ведь старушка умирала так тяжко и надежды на выздоровление не было.

Важно, что добрые дела оборачивались не только смертью, но и жизнью. При операциях такой сложности, заявил мне хирург, есть множество факторов, которые никто не вправе считать своей личной заслугой. Произошло чудо, заявил он, только не вздумайте ссылаться на мои слова…

И некто — не уборщица, а кто-то другой или что-то другое — переворошил или переворошило записи, сделанные физиком, и сложил-сложило вместе два листочка, два из нескольких сот, с тем чтобы можно было связать две записи между собой и эта связь подсказала плодотворную идею.

Совпадения? — спросил я себя. Неужели все это совпадения — что старушка умерла, а малец выжил, что ученый нашел путеводную нить, которую иначе проглядел бы? Нет, уже не совпадения, когда под окном остался след, а записи оказались разбросаны, кроме двух, под пресс-папье.

Да, я чуть не забыл про другую старушку, у которой побывала Джо-Энн. Про ту, что радостно качалась в своей качалке, поскольку ее навестили все ее давние умершие друзья. Случается, что слабоумие тоже может стать проявлением доброты.