Сочинения в 3 томах. Том 1. Люди как боги

- Я нашел его в ваших мозгах. Оно хорошо выражает природу властелина, животворца и мучителя, осуществляющего грозную волю Жестоких богов.

Ромеро повернулся ко мне. Он выглядел совершенно обалдевшим. То, что его ошеломило, какие-то мелкие раздоры отвергателей и ускорителей, какой-то свирепый Отец-Аккумулятор, было неизмеримо менее важно удивительной формы допроса: мы усердно дознавались у Оана о нем и о его обществе при помощи хитроумных вопросов, а он спокойно читал в наших мозгах, как в книге. Мы допрашивали его, он видел нас насквозь, и отнюдь не собирался скрывать, что все в нас ему раскрыто. И хоть его ссылки на находки в наших мозгах удачных понятий и терминов не звучали угрозой, самый факт таких поисков и находок был грозен. Я с раздражением обратил на это внимание Ромеро:

- Павел, вы его выспрашиваете, но он кажется, так хорошо разбирается в нас, что мог бы развеять наши недоумения и без вопросов. Мне думается, он узнает, что нас заинтересует, еще до того, как мы сами осознаем, чем надо заинтересоваться.

Я говорил это, не отрывая глаз от незнакомца. Он спокойно покачивался перед нами на двенадцати ногах. Я должен остановиться на этом: покачивание Оана тоже принадлежит к разряду удивительностей. Он парил между полом и потолком - я уже упоминал об этом. И он покачивался, паря! Не взлетал вверх и не опускался, как птица, а раскачивался на гибких ногах! Он опирался ими о воздух, как о грунт, подошвы покоились неподвижно, а ноги плавно изгибались в сочленениях, туловище то опускалось, то поднималось. И змееволосы на голове шевелились, то разбрасывались в стороны, то собирались в пучок, то удлинялись, то сокращались, они были очень живыми, эти жуткие волосы, похожие на десятки хищных рук, ими, не сомневаюсь, можно было хватать и кусать, душить, и гладить, вероятно, и присасываться, и оплетать. Ромеро потом говорил, что подобные волосы носили вымершие древние горгоны. Думаю, он преувеличивает. Я хорошо знаю земные музеи, но горгон там не экспонируют, во всяком случае, мне они не попадались.

Оан, безусловно, понимал, чего я от него хочу, но и не подумал выполнить мое желание. Ромеро ничего не оставалось, как продолжать расспросы:

- Итак, отвергатели и ускорители конца, животворец и мучитель Отец-Аккумулятор, Жестокие боги… Я не уверен, что человеческие понятия о богах соответствуют реальным существам вашего мира. Наши боги - создания фантазии, они не открыты в реальном мире. Вне наших грез их нет и не было. Вы меня понимаете, уважаемый Оан?

- Да. Понятие «боги», найденное в вашем мозгу вполне соответствует властителям Трех Пыльных Солнц. Нужно только добавить определение «жестокие» (словечко «определение» отчетливо прозвучало в моем мозгу), ибо властители Трех Пыльных Солнц безжалостны. Ускорители покорны велениям Жестоких богов, отвергатели восстали против них.

- Вы видели кого-нибудь из Жестоких богов? Из вашего описания я делаю вывод, что их много?

- Их много. Они принимают любой облик. Они среди нас и везде. Любой может стать маской прокравшегося Жестокого бога. Они все о нас знают, но не позволяют что-либо знать о них. Ваши слова «дьявольская хитрость» точно выражают их отношение к нам. Они - боги-губители. Они - боги-дьяволы. Мы были когда-то великим народом, теперь мы жалкий народ. Так они захотели.

Ромеро опять повернулся ко мне:

- Вы что-нибудь понимаете, Эли?

- Не больше, чем вы, Павел. Ясно одно: существует могущественная цивилизация, не очень церемонящаяся с интересами аранов. Возможно, это рамиры, которых мы ищем. В таком случае, первые сведения рисуют их не в очень благородном свете.

Ромеро исчерпал свои вопросы, беседа стала вольной, в нее вмешались даже Орлан и Граций. Раньше у Орлана я не замечал особенного любопытства, а величественным галактам любопытство вообще не свойственно: им всегда так хорошо с собой, что на интерес к постороннему уже не хватает душевных способностей. Паукообразный астронавт заставил галакта изменить своим обычаям. Лишь Бродяга, Эллон да я не задавали Оану вопросов. Дракон прислушивался, хитро прищуриваясь, а Эллон, по-моему, даже обиделся. До сих пор везде, где он появлялся, центром внимания неизменно становился он сам, а тут, захваченные пришельцем, на него и не глядели. Вероятно, раздосадованный, он и ушел бы, если бы мы не находились в лаборатории, где он проводит все свое время и куда опрометчиво выпросил Оана. Что до меня, то я не обращался к Оану, потому что все вопросы, какие я мог поставить, задавали раньше меня и лучше меня другие.

Из ответов Оана я запомнил вот что.