Сочинения в 3 томах. Том 1. Люди как боги

- Когда будет операция, Эллон?

Эллон с грохотом вхлопнул голову в плечи. На иной протест он уже не осмеливался.

- Буду готовить питательные растворы. Операцию начнем сегодня.

Он склонил гибкую фигуру в покорном поклоне. В полном молчании прозвучал железный голос Орлана:

- Контролировать операцию буду я, Эллон!

Орлан унесся неслышными шагами, и пока он еще был в помещении, Эллон не распрямлял спины. Граций шагал шире меня, но и ему понадобилось больше минуты, чтобы догнать демиурга. Зато когда я приблизился к ним, Орлан был прежним, не тем, давним, какого я только что видел, а новым, каким вращался среди нас, - любезным, приветливым, с добрым голосом, с добрым взглядом. Я не удержался от замечания:

- Могу вообразить, Орлан, какого ты нагонял страха, когда числился в любимых вельможах Великого разрушителя.

Он ответил с бесстрастной вежливостью:

- Это было давно, так что я не всегда верю, было ли вообще.

- Бродяга боится операции и особенно боится, что ее будет делать Эллон, - сказал я.

На какой-то миг я снова увидел не друга своего демиурга Орлана, а высокомерного вельможу Империи разрушителей.

- Напрасно боится. Демиургам с детства прививают привычку к послушанию и аккуратности. Эллон - выдающийся ум, но в смысле аккуратности не отличается от других демиургов.

Я возвратился к Бродяге. С драконом беседовал Ромеро. Беседа шла в одни уши - Ромеро разглагольствовал, Бродяга, бессильно распластав крылья и лапы, слушал. Меня снова пронзила боль - так жалко приникал к полу дракон, еще недавно паривший выше пегасов, ангелов и всех своих собратьев. Дракон успел сообщить Ромеро, что я надумал снова освободить его мозг от тела, и опечалился, что возвращение даже толики былого могущества равносильно повторному пленению. Ромеро красноречиво опровергал его опасения:

- Что такое пленение, высокомудрый крылатый друг? Все мы пленники крохотного корабельного пространства, - от этого печального факта не уйти. И разве вы, любезный Бродяга, не более стеснены и вашей сегодняшней дракошне, чем в прежнем хрустальном шаре на злополучной Третьей планете? Ибо даже наш скудный корабельный простор вам недоступен. Нет, не горькое пленение вас ожидает, а великолепное высвобождение. Вы ужесточите свою геометрическую нынешнюю несвободу еще на десяток метров, не более. Но зато вам станут подвластны любые движения - механическое, сверхсветовое - в любом направлении! А вам так не хватает движения, мой бедный друг. На Третьей планете вы мечтали о теле и движении. Вы вдосталь насладились самым огромным телом, какое когда-либо создавала наша земная природа. Но скудный запас движений, отмеренный вашему блистательному, но чересчур громоздкому телу, исчерпан, не будем закрывать на это глаза. И вот сейчас вы обретете величественную свободу - не просто командовать исполнительными механизмами звездолета, а вобрать их в себя, как свои органы, самому стать звездолетом, мыслящим кораблем, могущественным кораблем, легко пожирающим пространство! Прекрасна, прекрасна уготованная вам доля управляющего корабельного мозга!

Ромеро потом спрашивал, произвела ли на меня впечатление его речь. Я ответил, что в ней было много чисто драконьих аргументов, а на меня драконады не действуют. Он с язвительной вежливостью возразил, что под драконадами я, вероятно, подразумеваю эскапады, но хоть слова эти созвучны, ни того, ни другого в его речи не было. Как бы, впрочем, ни называть его речь, на дракона она подействовала. Он почти радостно посмотрел на меня.

- Сегодня, Бродяга, - сказал я. - Сегодня ты совершишь очередное превращение. Ты, единственный среди нас, меняешь свои облики, как женщина прически. Ты был великим Главным Мозгом, потом превратился в лихого летуна и волокиту. Сегодня ты приобретаешь новую ипостась, так это, кажется, называется на любимом древнем языке нашего друга Ромеро, - станешь вдумчивым исследователем, энергичным звездолетчиком, властным командиром корабля.

- Благодарю, Эли, - прошелестел он и закрыл глаза.

Как и обещал, я присутствовал при операции. Описывать ее не буду, операция была как операция. В ней не было ничего, что могло бы поразить. Зато я был потрясен, когда впервые вошел в помещение, отведенное Мозгу. Оно напоминало галактическую рубку разрушителей на Третьей планете - теряющийся в темноте купол, две звездные сферы, стены кольцом… А посередине рубки, между полом и потолком тихо реял полупрозрачный шар - в нем находился наш друг Бродяга, навеки переставший быть бродягой.

Не вид комнаты и не вид шара потряс меня: я был к этому подготовлен. Но голоса, который зазвучал в моих ушах, я не ожидал. Я собирался услышать прежний шепелявый, сипловатый, насмешливый, ироничный присвист дракона, я уже успел позабыть, что Бродяга, до того как стал бродягой, разговаривал по-иному. И вот этот давно забытый, мелодичный, печальный голос обратился ко мне:

- Начнем, Эли?

Не знаю, как я справился с дрожью. Я пробормотал самое нелепое, что могло прийти в голову:

- Ты тут? Тебе хорошо, Бродяга?

Голос улыбался - чуть грустно и чуть насмешливо: