Сочинения в 3 томах. Том 2: Земля Санникова. Рудник "Убогий". Тепловая шахта

Перед тем как лечь спать, Горюнов вскарабкался на гребень тороса осмотреть горизонт. Показалась луна, и снеговая равнина, валы торосов и глыбы засияли мягким голубоватым светом. С юга тянул холодный ветерок, и там на горизонте чернели тучи, на фоне которых плоским горбом чуть выделялся Котельный остров.

На следующий день погода была хмурая и южный ветер усилился. Горохов и Никифоров ждали пургу и подгоняли собак. Но лед стал очень неровным, широкие пояса торосов встречались чуть не на каждом километре, и вперед подвигались медленнее, чем накануне. На сером небе впереди с утра уже ясно выделилась темная полоса, указывавшая широкую и длинную полынью. К вечеру последняя была уже настолько близко, что можно было расслышать шум волн. С перевала через высокий торос наконец увидели в полукилометре открытое море, покрытое беляками волн и отдельными плавающими льдинами; оно уходило на север, казалось, до горизонта. Назавтра предстоит переезд через него, если не помешает пурга.

Поэтому решили подъехать ближе к краю льда для более быстрого спуска байдары и удобной ее нагрузки; так как ветер дул с юга, то нельзя было опасаться, что море начнет ломать лед с этой стороны. На ночлег устроились среди льдин последнего тороса, шагах в полутораста от открытой воды, выбрав ровную площадку, на которой с трудом уместились нарты, собаки и палатка; с юга и запада эта площадка была защищена огромными отвесными и наклонными льдинами, и вообще этот торос изобиловал ими, свидетельствуя о том, что при последнем северном ветре здесь был страшный нажим ледяных полей друг на друга.

Под защитой льдин и с огоньком у входа в палатке было тепло и уютно. Между тем ветер к ночи усилился и пурга разразилась. При свете костра видно было, как в темном небе на пять — шесть метров над палаткой несутся целые потоки снежинок, сложенные из изгибающихся, переплетающихся, волнующихся струй и струек. Под напором ветра толстые льдины содрогались, а сквозь свист и гул по временам раздавались как будто резкие выстрелы.

— Это что такое? — испуганно воскликнул Костяков, когда такой выстрел послышался впервые.

— Во льду образовалась новая трещина, — ответил Горюнов.

— Лед трещит, — подтвердил Горохов спокойно.

— А наше убежище не может разломать?

— Если ветер повернет кругом и подует с севера, тогда пожалуй, потому что волна будет бить в край нашего ледяного поля и начнет поднимать и ломать его. А пока ветер с юга — опасаться нечего.

— А жутковато здесь, Матвей Иванович, — сказал Никифоров, — что ни говорите! Подумать только: сидим мы спокойно, трубочки, потягиваем, калякаем, а под нами всего аршина два льду и бездонная бездна! Там, промеж островов, все-таки спокойнее — море неглубоко, земля близко.

— Не все ли равно, сколько глубины под нами, — двадцать ли, сто ли метров! — засмеялся Ордин. — И там и тут утонем, если лед провалится.

— Все-таки здесь страшнее, потому что моря и земли не видно.

— А ты залезь под шубу и засни, может, и увидишь! — пошутил Горохов.

— И то правда, заляжем-ка, проспим до утра, там на свету спокойнее будет.

Но спали все-таки тревожно, потому что, лежа на льду, слышали еще лучше, как то ближе, то дальше образуются трещины. Собаки также, против обыкновения, спали беспокойно, и то одна, то другая начинала ворчать или завывать. Горохов несколько раз вставал и выглядывал из палатки, чтобы убедиться, не меняется ли направление ветра.

Когда рассвело и все проснулись, он успокоил остальных словами:

— Ни зги не видно, задувает по-прежнему, можете не вставать.

Провалялись до позднего утра, когда голод поднял всех. Развели огонь, поставили чайник. Горохов и Никифоров пошли кормить собак, сбившихся в кучу между двумя нависшими льдинами, где ветер совсем не чувствовался. Пурга начала менять свой характер — то затихнет минут на пять, на десять, так что небо начинает проясняться, то заревет с удвоенной силой. Во время одного затишья Горохов вскарабкался на высокую льдину, огляделся кругом, протяжно свистнул и закричал:

— Однако, паря, мы куда-то поплыли, кругом вода!

Все, перепуганные, полезли к нему на льдину и увидели, что на юге, откуда вчера пришли по льду, чернеет сквозь снежную мглу море; на севере тоже чернела вода, а на запад и восток тянулся торос, но насколько далеко — нельзя было разобрать. Вглядываться долго не пришлось, потому что новый порыв ветра застлал все снегом и согнал их вниз. Пришлось вернуться в палатку.

— Я думаю, — сказал Горюнов, — что ледяное поле, на котором мы находимся, было слабо припаяно к остальным. Когда лед потрескался, напор ветра оторвал наше поле и погнал по морю.

— Но куда?

— Очевидно, на север, куда он дует.

— Но если в этой части моря есть течение, то нас может унести далеко на запад или на восток!

— Конечно, может.

— Что же нам делать?

— Ничего сделать нельзя. В такую погоду плыть на нашей байдаре опасно. Остается ждать, пока пурга не кончится.

— А если льдину еще разломает?

— Если ее до сих пор не разломало, то будем надеяться, что не разломает и впредь, по крайней мере, пока не натащит на другое поле или не прибьет к сплошному льду.