Сочинения в четырех томах. Том 3

— Я знаю, к чему вы привыкли, — ответил я. — Что все ваши желания исполняются, чего бы это ни стоило. Ваши желания приносят людям страдания, боль и страх. Что ж… лучше вам пожелать того, за что можно заплатить наличными. Ничья смерть и ничье банкротство не купят вам способностей.

— Я хотел лишь участвовать в дерби на Архангеле.

— Только и всего? Обычный каприз?

— Началось с этого, — еле слышно проговорил он и, не оборачиваясь, зашагал по направлению к Ньюмаркету.

На следующее утро он пришел на тренировку, как обычно. Последующие дни тоже не принесли никаких изменений. Слухи о том, что мы провели испытания, просочились повсюду: я слышал, как люди говорили, что мы специально приурочили испытания к чемпионату по скачкам, чтобы скрыть плохую подготовленность Горохового Пудинга. Ставки на него резко упали, и когда достигли двадцати к одному, я поставил сто фунтов стерлингов.

Мой отец в ярости потряс перед моим носом газетой «Спортивная жизнь» и потребовал, чтобы я снял лошадь со скачек.

— Лучше поставь на него немного, — посоветовал я. — Возьми с меня пример.

— Ты не знаешь, что делаешь!

— Нет, знаю.

— Они пишут… — Он даже начал заикаться от расстройства, что не может встать с постели и удушить меня собственными руками. — Они пишут, что если испытания прошли неудовлетворительно, то ждать вообще больше нечего, пока я не вернусь!

— Я читал статью, — признался я. — Но они гадают на кофейной гуще. И если хочешь знать, испытания никак нельзя назвать неудовлетворительными. Скорее наоборот, обнадеживающими.

— Ты сошел с ума, — громко сказал отец. — Ты ведешь конюшни к гибели! Я этого не потерплю! Ты слышишь, не потерплю!

Вместо обычного своего, холодного взгляда он уставился на меня горящими карими глазами. Все-таки разнообразие.

— Я пришлю к тебе Томми Хойлэйка, — сказал я. — Пусть он выскажет свое мнение.

За три дня до начала скакового сезона я зашел в контору, чтобы узнать у Маргарет, пока она не ушла за детьми, не надо ли подписать каких-либо писем, и увидел Алессандро, сидящего на краешке ее стола. На нем был темно-синий спортивный костюм и туфли для бега, а черные кудрявые волосы слиплись от пота.

Маргарет смотрела на Алессандро с явным удовольствием, слегка разрумянившись, как будто наконец-то нашла объект, ради которого могла хоть немного отвлечься от работы.

Она увидела меня раньше, чем Алессандро, который сидел спиной к двери, и тут же смущенно отвернулась, а он оглянулся, чтобы посмотреть, кто их обеспокоил.

На его худом изможденном лице была улыбка. Настоящая улыбка, теплая и незатейливая, от которой морщинки собрались в углах глаз, а верхняя губа обнажила великолепные зубы. В течение двух секунд я видел в Алессандро нечто такое, о чем даже не подозревал, а затем озарявший его внутренний свет погас, и мускулы лица постепенно приняли столь знакомое выражение настороженности и недовольства.

Алессандро легко соскользнул на пол и вытер тыльной стороной ладони пот, стекавший крупными каплями по лбу и щекам.

— Я хочу знать, на каких лошадях буду участвовать в скачках на этой неделе в Донкастере, — заявил он.

— Сезон уже начался.

Маргарет посмотрела на него с изумлением, никак не ожидая такого тона.

— На скачках в Донкастере мы подали всего одну заявку: Гороховый Пудинг на приз Линкольна в субботу, и выступать на нем будет Томми Хойлэйк. А причина, по которой мы подали всего одну заявку, — продолжал я, увидев, как лицо его исказилось гневом при мысли, что я специально решил помешать ему участвовать в скачках, — заключается в том, что мой отец попал в автомобильную катастрофу на той неделе, когда необходимо было подавать заявки, и мы просто не успели их разослать.

— А-а, — невыразительно протянул он.

— Тем не менее, — сказал я, — вам было бы совсем неплохо каждый день ходить на ипподром, чтобы разобраться что к чему и на следующей неделе не ударить лицом в грязь.

Я не добавил, что намереваюсь не пропустить ни одних скачек по той же самой причине. Никогда нельзя показывать противнику свои слабые стороны.

— Вы можете начать на Пуллитцере в среду, — сказал я. — В Кэттерике. А дальше — все зависит от вас.

Черные глаза Алессандро угрожающе сверкнули.

— Нет, — резко бросил он. — От моего отца.

Он быстро повернулся на одной ноге и, не оглядываясь, вышел из конторы в манеж, свернул налево и трусцой побежал по дороге в направлении Бэри Роуд. Мы наблюдали за ним в окно; Маргарет с улыбкой, в которой чувствовалось некоторое удивление, а я — с тревогой, значительно большей, чем мне того хотелось.

— Он пробежал, не останавливаясь, до могилы мальчика и обратно, — сказала она. — Говорит, что весил шесть стонов двенадцать фунтов до пробежки, а с тех пор, как начал ездить верхом, скинул двадцать два фунта. Это ведь очень много, правда? Двадцать два фунта для такого малыша, как он?

— Прилично, — согласился я, кивнув головой.

— Но он сильный. Мускулы, как стальные.

— Он вам нравится, — сказал я полувопросительным тоном.

Маргарет бросила на меня быстрый взгляд.

— С ним интересно.