Сочинения в четырех томах. Том 4

Бонд с трудом держался на ногах, лицо его было серым, двигался он словно по инерции, а еще предстояло пройти около двух миль, спустившись из оставшегося позади коварного Ланглауфа к гладким склонам Самадена. Один из проезжавших мимо автомобилей, гремя цепями на колесах, вынудил его отступить к снежному сугробу. Он на мгновение прислонился к мягкой поверхности, дыхание его было похоже на вырывавшиеся из груди рыдания. Он снова заставил себя двигаться вперед. Он уже далеко ушел, это у него неплохо получается! Лишь несколько сотен ярдов отделяло его от огней прекрасного, беспорядочно раскинувшегося крошечного рая, там люди, там приют! Стройная колокольня деревенской церкви была залита светом, другое большое светлое пятно образовывала группа искрящихся приветливыми огоньками домов. В неподвижном морозном воздухе раздавалась мелодия вальса. Каток! Бал на катке в честь Рождества. Это было как раз то, что надо! Толпа! Веселье! Суматоха! Затеряться так, чтобы ускользнуть от двойной погони, которую к этому времени должны были организовать за ним и СПЕКТР; и швейцарская полиция, полицейские и гангстеры рука об руку!

Лыжи Бонда уперлись о конский навоз, наверняка здесь проехали сани с гуляющими. Он пошатнулся, как пьяный, и едва не упал в сугроб около дороги, но выпрямился, еле слышно выругавшись. Вперед! Возьми себя в руки! Подтянись! Уж совсем прилично выглядеть не обязательно. В конце концов — канун Рождества. А вон и ближайшие дома. Слышны звуки аккордеона; легкая музыка, вызывающая ностальгию, доносилась из гостиницы с красивой железной вывеской над дверью. Вот показался извилистый подъем — дорога на Санкт-Мориц. Бонд стал с трудом преодолевать подъем, осторожно ставя палки. Он провел рукой по своим спутанным волосам и сдернул мокрый от пота носовой платок на шею, подсунув его концы под воротник рубашки. Волны музыки накатывались на него, пространство катка струилось светом. Бонд заставил себя выпрямиться. Здесь скопилось много машин, лыжи были воткнуты в сугробы, стояли тобогганы и санки, висели гирлянды серпантина, перед входом — огромное объявление на трех языках: «Большой рождественский бал! Маскарад! Всего 2 франка! Приведите с собой всех друзей! Ура!»

Бонд воткнул палки, наклонился, чтобы расстегнуть крепления. И упал на бок. Если бы только он мог просто полежать так, уснуть на твердом утоптанном снегу, который казался ему лебяжьим пухом! Он тихо застонал и с трудом сел. Крепления здорово замерзли, покрылись толстым слоем льда, так же, как и ботинки. Он взял палку и попытался сколоть лед с металла. Наконец застежки расстегнулись и ремни слетели. Куда положить это чертово снаряжение, спрятать яркие красные метки? Он поволок их по протоптанной тропинке к входу, освещенному разноцветными огнями, сунул лыжи и палки под какой-то большой автомобиль и пошел, пошатываясь дальше. Человек у столика, где продавали билеты, был, кажется, пьян. Он поднял на него мутные глаза.

— Два франка, — произнес он на трех языках, немецком, английском и французском. Вся фраза слилась в одно слово-гибрид. Бонд ухватился за стол, положил монеты и взял билет. Человек уставился на Бонда. — Маскарад, бал, все в костюмах. — Он полез в коробку, стоявшую рядом с ним, и бросил на стол черно-белую маску-домино. — Один франк. — Он криво улыбнулся. — И теперь вы — самый что ни на есть гангстер, тайный агент. Договорились?

— Конечно, — Бонд заплатил франк и надел маску. Он с трудом отпустил стол и стал пробираться к входу. Вокруг большого квадратного катка поднимались ряды деревянных скамеек. Слава богу, можно сесть! В нижнем ряду рядом с проходом было свободное место. Бонд, споткнувшись о деревянные ступени, плюхнулся на скамью. Он попробовал сесть как следует.

— Прошу прощения, — произнес он затем, и голова его упала на руки.

Девушка, сидевшая рядом с ним в группе ковбоев, клоунов и пиратов, одернула свою украшенную блестками юбку и что-то прошептала на ухо соседу. Бонду было все равно. Не вышвырнут же они его в такую ночь. Из громкоговорителей доносились рыдания скрипок, исполняли «Вальс на катке». Откуда-то сверху раздался голос церемониймейстера: «Последний танец, дамы и господа. А потом все на лед, все в круг, все участвуют в финальной части нашего праздника. До полуночи осталось десять минут! Последний танец, дамы и господа! Последний танец!» Раздались аплодисменты. Люди весело смеялись.

«Боже милостивый! Только этого не хватало! — успел подумать Бонд. — Неужели нельзя оставить меня в покое?» — И он заснул.

Прошло, как показалось Бонду, несколько часов, когда он почувствовал, как кто-то трясет его за плечо.

— На лед, сэр. Пожалуйста. Все на лед для заключительного танца. Осталась одна минута.

Рядом с ним стоял мужчина в фиолетовой с красным униформе, он нетерпеливо поглядывал вниз.

— Уйдите, — сказал Бонд тупо.