Сочинения в двенадцати томах. Том 2

Хотя приказ исполнялся беспрекословно (в провинциальных архивах, например в архиве Нижней Сены, в архиве Луарэ, в архиве Индры и Луары, сохранились бесконечные записи «граждан, доставивших тряпье», ибо им велась строгая регистрация), но бумажное производство все-таки страдало. Комиссия снабжения припасами грозно напоминала местной администрации, что приказы правительства должны не только исполняться, но срочно исполняться [169].

Однако бороться с силой обстоятельств оказывалось невмоготу и Комитету общественного спасения. Приказано было собирать тряпье, но, чтобы свозить его на мануфактуры, нужны были перевозочные средства, а перевозчики прятались, чтобы не работать по максимуму. Когда же их выискивали, они заявляли, что взяты властями в реквизицию. И вот владелец одной из самых больших бумажных мануфактур во Франции, Монгольфье, в Beaujeu, в департаменте Роны, не имея возможности нанять перевозчиков, сам заводит лошадей и повозки. Но тут власти берут этих его лошадей и повозки в реквизицию. Монгольфье просит Комитет общественного спасения оставить ему эти перевозочные средства, потому что иначе он должен будет прекратить производство. Целые томы теоретических рассуждений о максимуме и реквизиции не вводят нас так в сущность вопроса, не дают такого ощущения жизненной реальности, такого понимания всей обстановки, среди которой жила французская индустрия в рассматриваемую эпоху, как эти две выцветшие страницы прошения Монгольфье [170]. А что вопрос о том, как бы избавить от реквизиции хоть эти перевозочные средства, без которых бумажные мануфактуры должны будут остановиться, что вопрос этот вовсе не одного только Монгольфье заставлял крепко задуматься, показывает нам другая аналогичная по смыслу бумага, исходящая от администрации целого департамента [171].

Хотя и в скудных количествах, но бумага производилась; — фабриканты, однако, угнетаемые максимумом, старались производить исключительно бумагу низшего качества; всякий работавший во французских архивах, знает, какая поражающая разница между бумагой, на которой написаны многие документы 1793–1795 гг., и бумагой предшествующей и последующей эпохи. Грубейшие сорта серой оберточной бумаги не всегда могут дать представление об этом материале.

Правительство должно было, чтобы добиться более пригодной бумаги, уклониться от первоначальной расценки.

Эта необходимость считаться с полным падением качества производства заставила Комитет общественного спасения (еще при Робеспьере) издать после жалоб потерпевших фабрикантов и указаний комиссии торговли особое постановление, касающееся высших сортов бумаги; установленная раньше в общих таблицах расценка повышалась. Конечно, и это повышение было произвольным, размеры его устанавливались довольно случайно, и можно сомневаться, привела ли эта поправка к желаемым последствиям, но нас тут интересует лишь то, что сам Комитет сознавал невозможность выдержать нивелирующий принцип, легший в основу закона о максимуме [172]. И даже в эти страшные времена, в последние месяцы Робеспьера, фабриканты осмелились однажды заявить в своем прошении, что именно закон о максимуме губит «высшее производство» [173].

10. Не менее, чем вопрос о бумаге, беспокоил правительство и вопрос об исчезновении сырья, нужного для кожевенного производства.

Комиссия торговли писала грозные циркуляры по поводу «спекуляций» мясников, предпочитающих прятать сырые кожи, нежели продавать их кожевникам для выделки; мясникам приписывались «преступные побуждения», администрация призывалась к беспощадной суровости, говорилось о народной мести против изменников [174], но ничего не помогало.

Реквизиции и тут оказывались бессильны.