Сочинения в двенадцати томах. Том 2

В прокламации, расклеенной по стенам Парижа и носящей название «Analyse de la doctrine de Babeuf, tribun du peuple, proscrit par le directoire exécutif, pour avoir dit la vérité» [304], мы читаем, что природа дала каждому человеку равное (с другими) право на пользование всеми благами; что цель общества — защищать это равенство, на которое часто нападают в естественном состоянии сильные и злые, и увеличивать общими силами общие наслаждения; что природа возложила на всех обязанность работать. Никто не может уклониться от труда, не совершая этим преступления; что труд и наслаждения должны быть общими для всех; что угнетение — там, где один истощается в труде и нуждается во всем, а другой утопает в изобилии, ничего не делая; далее говорится, что никто не может, не совершая этим преступления, присвоить исключительно себе плоды земли или промышленности; что в «истинном обществе» не должно быть ни богатых, ни бедных; что богатые, которые не хотят отказаться от излишнего в пользу нуждающихся, суть враги народа; что никто не может, присваивая все средства, лишить другого образования, необходимого для его счастья: образование должно быть общим; что цель революции — уничтожить неравенство и восстановить общее счастье; что революция не кончена, так как богатые забирают все блага и повелевают исключительно, в то время как бедные работают как настоящие рабы, прозябая в нищете, и ничего не значат в государстве; что конституция 1793 г. есть истинный закон французов: так как народ ее торжественно принял; так как Конвент не имел права ее изменять; так как, чтобы добиться этого, Конвент расстреливал народ, требовавший исполнения (конституции); так как Конвент изгнал и перерезал депутатов, которые исполняли свой долг, защищая конституцию; так как террор, направленный против народа, и влияние эмигрантов руководили составлением и мнимым принятием конституции 1795 г., которая не имела за себя и четвертой части голосов, полученных конституцией 1793 г.; так как конституция 1793 г. освятила неотчуждаемые права каждого гражданина — право утверждать законы, собираться, требовать того, что считаешь полезным, получать образование и не умирать от голода; права, которые контрреволюционный акт 1795 г. открыто совершенно попрал; поэтому всякий гражданин обязан восстановить и защищать — в образе конституции 1793 г. — волю и счастье народа; все власти, созданные так называемой конституцией 1795 г., беззаконны и контрреволюционны; те, которые занесли руку на конституцию 1793 г., виновны в оскорблении народного величества (lèse-majesté populaire).

Вот самый важный с нашей специальной точки зрения акт всего заговора Бабефа: эта прокламация, представлявшая собой старый пересказ главных социально-политических идей Бабефа, должна была познакомить рабочие предместья Парижа, где она в огромных количествах должна была быть расклеена, со стремлениями заговорщиков и побудить их поддержать лиц, бравших на себя инициативу нападения на Директорию.

Мы и тут видим характерные черты всего дела: 1) совершенную определенность непосредственной политической программы: требование замены существовавшей конституции конституцией 1793 г. и 2) неясность программы социальной. Тот, кто ознакомился с доктриной Бабефа только по этой прокламации, вправе был недоумевать: 1) считает ли Бабеф, что конституция 1793 г. уже сама по себе способна уничтожить имущественное неравенство, или нет; 2) как понимать требование, чтобы «богатые» отказались от излишнего в пользу «нуждающихся»? Что такое le superflu в этой фразе? Это во всяком случае не есть требование отказа от права собственности, ибо всюду в прокламации виден протест лишь против «исключительного» присвоения богатыми «всех» средств, и пункт I прокламации тоже в этом отношении мало выясняет дело, именно потому, что мысль, в нем выраженная, не развивается в последующих пунктах.

Зато пункты V и XI имеют непосредственное агитационное значение: Бабеф хочет в пункте V воспользоваться теми разительными контрастами времен Директории, которые, как мы увидим [305], смущали и беспокоили даже полицию; в пункте XI он стремится заменить разочарование в революции убеждением, что революцию надо еще доделать, что она не окончена и потому не дала еще нужных народу плодов. Этот пункт XI служит естественным переходом к политической программе, к пункту XII: если революция «не окончена», искусственно прервана введением конституции 1795 г., то, естественно, для ее «окончания» необходимо уничтожить конституцию 1795 г. и ввести конституцию 1793 г.

Общее впечатление от чтения этого документа то, что автор его больше всего заботился о том, чтобы связать в уме читателей восстановление конституции 1793 г. с представлением о золотом веке, когда не будет ужасающей нищеты «бедных» и когда «бедные» будут пользоваться всеми благами жизни наравне с «богатыми». Но как именно это произойдет, этот вопрос был оставлен тут совершенно в тени.