М и х а и л. Если бы ты мне Всевселенную дарил по плоти, я бы отказался. И малой сторонки моей матери Малороссии, и одной ее горы не взял бы. Где мне ее девать? Телишко мое есть маленькая кучка, но и та мне скучна. Что есть плоть, если не гора? Что гора, если не горесть? «Кто как бог?» Что слаще и легче и вместнее, как дух? Сердце мое вкушает его без грусти, пьет без омерзения, вмещает без труда, носит без досады. Душа моя в дух, а дух в сердце мое преобразился. Боже сердца моего! О часть моя всесладчайшая! Ты един мне явил двоих. Тень и безвестную тайну. Ты тайна моя, вся же плоть есть тень п тайна твоя. Всякая плоть есть риза твоя, сено и пепел; ты же тело, зерно, фимиам, стакта и касиа, пречистый, нетленный, вечный. Все тебе подобно, и ты всему, но ничто не есть тобою, и ты ничем же, кроме тебя. Ничто же, как же ты. «Кто как бог?»
О Фарра! Что плачешь? Чего ищешь в папстве — духа или плоти? Дух сего Христа божия вдруг, как молнию, принять можешь. Но престолы, палаты, колесницы, серебро и золото… — все сие есть плоть, гора, труд и горесть. Не прикасайся к сему. Восходящее, высокое в нем и божественное — оное да будет твое. Спе-то есть истинное единство, и тождество, и легкость, и нужность быть причастником не плоти, но духа. Прочее же все есть тень, вода и беда… Хочешь ли быть Христом? К чему ж тебе свыше соткан его кафтан? К чему плоть его? Имеешь собственную. Возьми ты от странника сего то, что сам тебе подносит. Вот оно: «Дуну — примите дух святой». Сим образом будешь едино и то же с ним, как и они с отцом твоим. Неужели ты кафтап п плоть делаешь Христом? И, хватая на потоке тепь, умножаешь число не сынов божиих, но оных псов: «Отнять хлеб у детей и повергнуть псам». Ах! Блюдпсь от сих псов, от злых делателей. Не делай благим зла, а плоти богом. Уклонися от зла и сотворен благо, и будешь в числе детей оных: «Сколько же приняли его, дал им область детьми божними быть!» Хочешь ли быть царем? На что же тебе елей, венец, скипетр, гвардия? Сия есть тень и маска. Достань же себе сЪыше сердце царское. Сим образом будешь едино с царем твоим. Дух правды, он-то есть сердце царя. Правда утверждает престолы сильных и обладает народами. И что сильнее ее? Кто как правда? Сей есть истинный царь и господь — твердь и крепость, елей и милость. Сей дух да царствует в тебе! II милостию вышнего не колеблешься. На вот тебе царя без маски: «Царь уповает на господа». «Помазал нас бог духом». «Дух господен на мне». Хочешь ли быть Павлом Фпвейскпм? Антонием Египетским или Саввою Освященным? Лицемеры! К чему же тебе финиковая епанча Павлова? К чему Антонпева борода, а Саввин монастырь, капюшон Пахомпев? [243]
… Сей есть один только монашеский маскарад. Какая ж польза сею маскою скрывать тебе мирское твое сердце? Да явишься человеком? Уклонись от зла. Оставь тень. Стяжи себе мужей оных сердце. В то время вдруг, как молния, преобразишься во всех их. Избегай молвы, объемли уединение, люби нищету, целуй целомудренность, дружись с терпеливостью, водворися со смирением, ревнуй по господу вседержителю. Вот тебе лучи божественного сердца их! Сие иго вельми благо и легко есть. А наживать странный п маскарадный габнт [244], забродить в Нитрийские горы, жить между воющими волками и змеями — сие не бремя ли есть? Ей! Неудобоносимое тем, что глупое и ненужное. Скажу: «Халепа та кака».Фарра. А Елисей? Не просит ли епанчи от Илии?[245]
Михаил. Епанча оная не с мертвых, но живущих в пределах вечности. В ней все новое вместо ветоши. Читал ли ты у Исаип — одежду веселья? Вот она: «Под сенью руки моей покрою тебя». Не Елисей ли просит: «Да будет дух, который в тебе, сугубый во мне». Как же дал бы он просящему вместо хлеба камень? Сей есть дух веры, дух сугубый, дух, открывающий двоих, разделяющий Иорданские струп[246]
, дух, богоявляющий сверх сирен- ских вод плавающее и возникшее железо. Оно-то есть исподпотопный холм, обитель верной голубицы, гавань, лоно и кпфа Авраамова, спасение от потопа. «Да возрадуется душа моя во господе. Облечет бо меня в ризу спасения». Вот от потопа епанча! Самый ковчег есть-то неру- котворенная скиния, златоткаными ветрилами от дождевых туч покрывающая лучше, нежели плащ. На сию-то скинию тонко издалека взирает Ильина шинель, или бурка, отворившая Иорданскую сушу и спасшая Елисея от омочения[247]. Железо же тайно блистает на тверди, на твердую, матерую землю и сушу, а суша тихо возводит нас на аввакумовский оный Сион, сиречь обсерваториум[248](терем). «На страже моей стану и взойду на камень». Вот тебе одежда и надежда! Носи здоров! Она есть дух сугубый, видящий двоих. А Ильину бурку где тебе взять? «Халепа та кака».Фарра. Весьма благодарю тебя за сию ризу. А без нее чем бы я был в бурке? Вот чем: лицемер, лже–Илия, пророчий идол. Что же? Ковчег преисполнен есть всякой животины. Хотелось бы мне быть хорошенькою в нем какою-то птицею. Как думаешь?