Сочинения в двух томах

Например, коль вожделенное здравие недужным? Коль пожеланный мир странам, обремененным войною? А глупость в то уже время познает добра своего цену, когда потеряет, (доставая, страдает), имея, не наслаждается, а потерял — мучится. Будто оно в то время драгоценным стало, когда из рук их упало. Но все почти мы, на чужое засмотревшись счастие, будто на красавицу, в собственной жизни нашей, многими выгодами одаренной, слепотствуем купно, и своим не наслаждаясь, и завистью съедаясь. Вельми же пособляем сердцу нашему тогда, когда на выгоды собственной нашей жизни взираем. По крайней мере да не равняем нас с превосшедшими нас. Сим-то пороком весь мир страждет. А вот страдания цепь: колодник завидует испущенному из темницы; испущенный — тому, кто некрестьянин [1235], некрестьянин же — гражданину; гражданин — богачу; богачи — вельможам; вельможи — царям; цари — Вселенною владеющему богу, почти молнию и гром себе из рук его вырвать жаждущие. Вот мудрый глас:

Хотя пастушком слыву,

В вольных мыслях век живу,

Жизнь столь сладко провождаю,

Лучше в свете не желаю.

Ни на скипетр, ни злат венец

[Не] променяю сих овец…

А несмысленный галат, находясь в чести у своих граждан, неусыпаемым снедается червием о том, что он не сенатор, а хотя сенатор, но не из первых; хотя же из первых, но не председатель; пусть и председатель, но не так славен, как прежний. Не сие ли есть умышленно разжигать ропот на бога? И самоизвольно адским пламенем жечь свое сердце и мучить? Не делает сего здравия и мирная душа. Она высшим себе не завидует, но хвалится и благодарит бога за состояние своей жизни, в которой бесчисленное множество людей рады бы жить, если бы дано было им свыше. Не борись с сильнейшим тебя и не равняйся с высшим тебя. Борись со слабейшими тебя и оглянь- ся, коль многое множество ниже тебя и ревнуют твоему счастию! Смотри ж теперь, как только зазеваешься на вельможу, сидящего в карете или в портшезе[1236]. Тогда ж опусти маленько взор твой и на везущих или на несущих его, а когда горний монарший престол блаженным тебе мечтается, тогда ж обрати око твое и на бессчетное множество рабов каторжных и вспомни, коль бы они от бога желали иметь счастия твоего хотя половину. Куда! «Все дорого в Афинах!» — сказал друг Сократов. А Сократ: «Дорого-де подлинно для роскошно живущих, но, слава богу, для воздержных все дешево. Хлеб, маслины, простая одежда — все сие недорого». Подобно и мы, если кто нас порицает нищетою и подлостью, в ответ скажем следующее: «Слава тебе, господи, довольно мы богаты, когда не бродим по миру и когда хлеб наш едим не в каторжном поте». Прочее, понеже столь мы растлили сердце наше, что не можем не ревновать и не завидовать чужому счастию. Того ради, зевая на высших тебя, не потопляй очей твоих во едину украшенную их маску и благообразную завесу, но проницай сердечным тут же оком твоим во внутренность завесы: проводишь, что сии их повапленные — ширма и червь, и моль, и многие закрывают горести за собою. Афинский штатгальтер Питтакос [1237] мудростью, правдою, храбростью — ей! царственный муж, но сварливой и упрямой супруге своей был рабом. Бесчисленные досады и грусти под позлащенными крышами и в красных углах кроются, а слеп народ не проводит и посему-то завидует. Коль завидна для него царская блистательная руга! Ибо зрит на лицо, а не зрит на сердце. Вот такие-то размышления умерщвляют змиину зависть и рождают свет находить удовольствие в собственной нашей жизни.

Дражайшей от всего мира тишине сердечной не мал вред и от самолюбия. Оно затевает дела не по силе своей. А неудачный конец есть-то терновый венец. Тогда не безумну волю, но обвиняем фортуну. Бес самолюбной воли даже до того бесится, дабы все дарования заграбить, и мучится, если не только садами, зверинцами, оранжереями, но и лошадьми, и псами, и птицами, и рыбами не превысил своих ревнителей. Таков был Дионисий, царь Сицилийский. Не довлел ему царский скипетр. Распалялся превысить Платона любомудрием, а Филоксена — стихословием. Отсюда родились горестные плоды: Филоксену — каторга, Платону — кабала, а царю — червь и моль. Таков не был Александр Македонский. Он чужим дарованиям не завидовал, довольствуясь венцом самодержца. Безумный же народ все качества в едино место слиять и похитить рвется, дабы быть купно и градоначальником и военачальником, богословом и философом, и мирским и монахом; Ликтором й поваров, йтицёю и зверем; тёплым и студёным… А ведь и самим святцам не все даются дарования. Одному дано врачевать зубы, а другому — очи. И как можно в едино место совокупить огнь и воду? Сиречь: быть купно придворным царским и быть философом? Ибо философия требует увольнения от всех дел, а царедворец в делах или забавах потопляется. Царедворская пища помрачает любомудрое око. Искание чести и грунта отнимает дражайшее время, служащее любомудрию. Отсюда ясно видно, что всякая всячина, мир сей наполняющая, одному нужна, а другому не потребна. Что же оно такое? И кому нужно? Вспомни пословицу: «Всяк Еремей, про себя разумей».