Сочинения в двух томах. Том второй

Ей все еще было холодно. Она слегка дрожала. Он подошел к ней, стряхнул воду с тела: светясь, попрыгали серебряные капли в синеву воздуха. Он сел возле нее, растер ее руки и ноги, плечи и бедра, все тело. Она улыбалась ему, чувствовала, как тепло пульсирует в ее жилах кровь.

Он отпустил ее и только держал ее руку.

— Теперь мы уже не люди, — тихо говорил он. — Мы — водяные существа, дети солнца.

Взор его мечтательно покоился на красках.

— В этом гроте живет морское чудовище, говорят рыбаки. Так, впрочем, думают только самые просвещенные, вроде Карло. Набожные утверждают, что вовсе не морское чудовище живет здесь, а демоны, языческие морские боги. Голоса их, говорят они, можно слышать через дыру сверху.

Он сидел рядом с ней и обнял рукой ее плечи. Ей становилось тепло, и она чувствовала, как эта теплота, исходя от нее, окутывает его. Она прильнула к нему.

— Если какой-нибудь рыбак, — сказал он, — взберется на скалу и услышит наши голоса, он подумает: тут боги тихого грота.

— А разве это не так? — прошептала Эндри.

Он провел рукой по ее волосам. Она сняла повязку и вынула гребни. Косы упали. Она их расплела, и длинные волосы окутали ее плечи. В темноте, в синем воздухе блеснули красноватые волосы.

Они тесно прижались друг к другу. Когда он наклонился над ней, она протянула ему свои губы.

— Ян! — прошептала она.

Они лежали на белом песке, наполовину покрытые водой. Глубоко в скале, глубоко в море. Только луч солнца видел, что было между ними.

В этом гроте она оставила свою повязку, гребни и шпильки.

— Следуй за мной, — сказал он, — нырни и широко раскрой глаза. Где увидишь свёт, туда и плыви.

Он проделал это перед ней раза два, выплыв наружу и снова вернувшись в грот.

Она последовала за ним. Скоро они снова были под палящим солнцем. Мимо проплыл рыбак. Ян окликнул его, и они взобрались в лодку. Эндри сидела у борта и мечтательно смотрела назад — там находилось место, где она была счастлива. Оно навсегда, пока стоит земля, останется таким же. Только там было ее брачное ложе — и нигде больше!

Они подъехали к малому берегу, нашли свои платья и поднялись в грот Митрас. Поднялись дальше по всем ступеням, мимо Арко, вокруг горы Тиберио. Они медленно шли под руку, не говоря ни слова. Чувство блаженства охватывало Эндри: если бы так было всегда и не могло быть ничего другого!

Если она чего-то желала, если о чем-либо мечтала на этом блаженном пути, так только об одном: чтобы сюда, им навстречу, пришла бабушка. Если бы она могла быть здесь, где они идут рука об руку…

Дни были однообразны и все же один, как другой, полны счастья. Они бродили по горам, плавали в море, скрещивали шпаги друг с другом и со своим учителем фехтования.

Созревал виноград. Пришла и ушла осень. Но солнце продолжало смеяться, и лето оставалось на их острове. Эндри жила, как Ян, дышала и чувствовала, как он. Как полевые лилии, которые все еще цветут среди скал…

Она осталась спокойной и тихой, когда наступил конец. Однажды утром он получил письмо. Прочел его и взволнованно вскочил:

— На, читай! — крикнул он ей. — Я должен встретить их в Каире, Диди Гранштеттена и маленького Гальдена, — наконец-то! Мы хотим подняться к Голубому Нилу — поохотиться на слонов, львов, гиппопотамов, и кто там еще живет. — Он смеялся, как школьник.

— Когда ты собираешься ехать? — тихо спросила Эндри.

— Завтра! — воскликнул он. — Нет — уже сегодня. Я могу еще успеть на последний пароход в Неаполь. Все равно я должен экипироваться в Каире, так что мои вещи могут остаться здесь. Возьму с собой лишь ручной чемодан.

Она согласилась. Помогла ему уложить вещи. Проводила его к Большой Набережной.

— Я напишу тебе, — сказал он. — И приеду сюда, когда все кончится. Расскажу тебе обо всем.

Он не заметил, как она была разбита. В этот день она и сама не заметила этого.

Она медленно подымалась с набережной к городку через Соборную площадь, через узкие улицы, между заборами садов. Тихо говорила себе:

— Теперь он уедет в Египет. К Голубому Нилу на охоту. Затем вернется и снова будет как раньше.

Но она хорошо знала, что этого никогда больше не будет.

Она жила на их вилле. Антония и старая Констанца прислуживали ей. Ян распорядился перевести ее состояние в один мюнхенский банк. Оттуда она ежемесячно получала деньги — гораздо больше, чем расходовала. Она совершала прогулки, бродила по острову, взбираясь на горы и спускаясь с них, как делала с Яном. Закрывая глаза, она думала, что он идет рядом с ней.

Все, что она хотела бы сказать ему, она тихо говорила себе самой. Писать — не знала куда…

Да и то, что она думала, не могло быть написано. Об этом можно лишь сказать, да и то в редкие минуты.

К ней пристала изголодавшаяся собака и всегда бегала рядом с ней. Она относилась к ней хорошо потому, что Ян любил собак. Эндри понимала взгляд собаки: что будет со мной, если ты уедешь? Разве она сама не была брошенной собачкой?