Сочинения в двух томах

Гармонии стихи божественные тайны
Не думай разгадать по книгам мудрецов:
У брега сонных вод, один бродя, случайно,
Прислушайся душой к шептанью тростников,
Дубравы говору; их звук необычайный
Прочувствуй и пойми... В созвучии стихов
Невольно с уст твоих размерные октавы
Польются, звучные, как музыка дубравы.

К пьесам «второго разряда» Белинский отнес стихи Майкова, посвященные современной русской действительности. Примечательно, что именно они заслужили упрек в «несовременности». «В этих стихотворениях мы желали б найти поэта, современного и по идеям, и по формам, и по чувствам, по симпатии и антипатии, по скорбям и радостям, надеждам и желаниям, но — увы! — мы не нашли в них, за исключением слишком немногих, даже и просто поэта...» (VI, 25).

К трактовке современной темы в книжке Майкова приближалось стихотворение «Кто он?» («Лесом частым и дремучим...»), изображавшее Петра I и ставшее впоследствии хрестоматийным, и стихотворение «Два гроба», посвященное победе России над Карлом XII и Наполеоном Бонапартом. Однако если первое из них критик удостоил все же назвать «недурной пьеской» (VI, 28), то «изысканную и натянутую мысль» (VI, 27) второго он осудил безоговорочно.

Щадя самолюбие Майкова, Белинский воздержался не только от конкретного разбора, но даже и от упоминания наиболее пространного из «современных» стихотворений рецензируемого сборника — дружеского литературного послания «В. Г. Бенедиктову», но он нашел способ охарактеризовать его косвенным образом: на протяжении своей статьи он не преминул трижды напомнить молодому автору об опасности злоупотребления версификаторской риторикой в духе Бенедиктова.

Вошедшие в сборник четыре стихотворения «неантологического рода», в которых Белинский увидел свидетельство «духовной движимости поэта» (VI, 29), заслуживают нашего внимания.

На первое место среди них критик поставил стихотворение «Ангел и демон», навеянное неопубликованной лермонтовской поэмой «Демон», многочисленные списки которой ходили в то время по рукам. Заметим между прочим, что, ознакомившись с поэмой Лермонтова в рукописи, Белинский уже в 1841 году писал, что она «превосходит все, что можно сказать в ее по-хвалу» (IV, 544). Поставленное рядом с «Ангелом и демоном» стихотворение «Раздумье», по-видимому, вызвало положительную реакцию критика тем, что оно изображало героя, мечтавшего вырваться из-под «крыла своих домашних лар», жаждавшего «и бури, и тревог, и вольности святой» (VI, 30). В третьем из этих стихотворений («Зачем средь общего волнения и шума...») мучимый сомнениями молодой поэт, в духе героя лермонтовской «Родины», отделял себя от тех, кто «сохранил еще знаменованье обычаев отцов, их темного преданья», «Зародыш новой для него (Майкова. — Ф. П.) эпохи творчества» (VI, 29) увидел Белинский, наконец, и в небольшой пьеске «Жизнь без тревог — прекрасный, светлый день...», звавшей читателя туда, где есть «и гром, и молния, и слезы» (VI, 29).

Датированное сентябрем 1841 года майковское стихотворение «На смерть Лермонтова» не вошло в сборник, рецензируемый Белинским, и, следовательно, оставалось ему неизвестным; тем не менее чутким слухом своим он уловил едва ощутимое присутствие в поэтических эскизах Майкова протестующего лермонтовского начала. В неудовлетворенности «сей жизнью без волненья», в жажде «вольности святой», по-видимому, и увидел критик залог грядущих творческих взлетов начинающего поэта.

Забегая вперед, скажем, что поэтом современности, в том смысле, как понимал эту миссию Белинский, Майков не стал. Но значит ли это, что критик дал прогноз, слишком обнадеживающий автора? Нам известно около десяти отзывов на первую книжку стихов поэта, и среди них лишь отзыв Белинского поражал своей парадоксальностью. Никто из рецензентов не воздавал таких непомерно высоких похвал дарованию Майкова и в то же время никто из них не испытывал такой «отеческой» тревоги за его литературную будущность, как Белинский, деликатно напоминавший молодому поэту, что присущую его дарованию созерцательность можно преодолеть лишь собственными героическими усилиями, решительной волевой акцией.