Сочинения в трех томах. Том 1

Доротея смутилась, запнулась на мгновение, взглянув на графа и графиню. Она сама просила их присутствовать на допросе, но сейчас раскаивалась в этом.

— Может быть, нам лучше уйти? — деликатно спросила графиня.

— Нет-нет, напротив. Я хочу, чтобы вы знали все.

— И мы тоже? — спросил Дювернуа.

— Да, и вы, — ответила с улыбкой Доротея. — Я хочу, чтобы вы знали одно обстоятельство. О, ничего особенного, но все же…

Она вынула из конверта старую, истрепанную карточку и протянула ее бригадиру. Бригадир внимательно прочел документ и сказал тоном человека, которому зубов не заговоришь:

— Но это тоже ненастоящая фамилия. Опять нечто вроде боевых кличек ваших мальчиков.

— Нет, это моя полная настоящая фамилия.

— Ладно-ладно, вы мне очков не втирайте.

— Пожалуйста. Если вы не верите, вот моя метрика с печатью общины Аргонь.

Граф де Шаньи заинтересовался:

— Как, вы жительница Аргони?

— То есть уроженка. Теперь Аргонь не существует. После войны там не осталось камня на камне.

— Да, я знаю. Там был у нас родственник.

— Быть может, Жан д'Аргонь? — спросила Доротея.

— Да, — слегка удивился граф. — Он умер от ран в Шартрском госпитале. Лейтенант князь Жан д'Аргонь. Разве вы его знали?

— Знала.

— Да? И встречались с ним?

— Еще бы.

— Часто?

— Как могут встречаться близкие люди.

— Вы?! Вы были с ним близки?

Доротея чуть заметно улыбнулась.

— Очень. Это мой покойный отец.

— Ваш отец. Жан д'Аргонь! Да что вы говорите! Не может быть! Позвольте… дочь Жана, сколько помнится, звали Иолантой, а не Доротеей.

— Иоланта-Изабелла-Доротея.

Граф вырвал из рук бригадира бумагу и громко прочел:

— Иоланта-Изабелла-Доротея, княжна д'Аргонь…

— Графиня Мореско, баронесса д'Эстрэ-Богреваль и так далее, — договорила со смехом Доротея.

Граф схватил ее метрику и, все более конфузясь, прочел ее вслух, отчеканивая каждое слово:

— Иоланта-Изабелла-Доротея, княжна д'Аргонь родилась в Аргони в 1900 году, 14 октября. Законная дочь Жана Мореско, князя д'Аргонь и его законной жены, Жесси Варен.

Сомнений больше не было. Документы Доротеи были бесспорны. И манеры, и поведение Доротеи — все становилось понятным.

— Боже мой, неужто вы — та маленькая Иоланта, о которой так много рассказывал нам Жан д'Аргонь? — повторяла взволнованная графиня.

— Папа меня очень любил, — вздохнула Доротея. — Мы не могли жить все время вместе, но от этого моя любовь была только горячее.

— Да, трудно было его не любить, — ответила мадам де Шаньи. — Мы виделись с ним всего два раза в Париже, в начале войны. Но у меня осталось о нем прекрасное воспоминание. Веселый, жизнерадостный, как вы. У вас с ним много общего, Доротея: глаза, улыбка, смех.

Доротея достала две фотографических карточки.

— Вот его портрет. Узнаете?

— Конечно. Как не узнать. А кто это дама?

— Это покойная мать. Она умерла давно-давно. Папа очень ее любил.

— О да, я знаю. Кажется, она была артисткой? Вы мне расскажете все, не правда ли, и вашу жизнь, и все горести… А теперь скажите, как вы попали в Роборэй.

Доротея рассказала, как увидела на столбе слово «Роборэй», как повторял это слово ее умирающий отец.

Но беседу ее с графиней прервал граф Октав.

V. СМЕРТЬ КНЯЗЯ Д'АРГОНЯ

Октав де Шаньи был довольно заурядным человеком. Но он был честолюбив и умел пользоваться преимуществами своего титула и фамилии. Всякое событие своей жизни он старался обставить как можно торжественнее, чтобы выдвинуть себя на первый план. Посоветовавшись для приличия со своими кузенами и даже не выслушав их ответов, он с надменностью вельможи отпустил бригадира, отослал Кантэна и мальчиков в парк, тщательно запер за ними двери, попросил дам сесть и зашагал взад и вперед, напряженно думая о чем-то.

Доротея была довольна. Она победила, добилась своего, и сейчас ее посвятят в тайну, которую она так мечтала узнать. Мадам де Шаньи ласково жала ей руку, Рауль смотрел на нее как старый преданный друг. Все было прекрасно. Оставался, правда, Эстрейхер, не спускавший с Доротеи злого, враждебного взгляда. Но Доротея старалась не думать об опасности, которая могла ежесекундно обрушиться на ее голову.

— Мадемуазель, — торжественно начал граф де Шаньи. — Нам, то есть мне и моим кузенам, необходимо посвятить вас в одно дело, о котором знал ваш отец и в котором он должен был участвовать. Скажу больше: мы знаем, что он сам хотел вовлечь вас в это дело.

Граф остановился, довольный началом своей речи. В подобных случаях он всегда говорил высокопарно, тщательно округляя фразы и выбирая слова.