Сочинения в трех томах. Том 2

— Не радуйся, крошка. Я еще успею заняться тобой. А там конец всем сражениям, комбинациям и неприятностям, которые изводят меня. Покой! Легкая жизнь! С двумястами миллионами можно поберечь свою жизнь, черт возьми… Ну вот, мне уже гораздо лучше…

Глава 8 ТАЙНА ФЛОРАНС

Начинался второй акт драмы. После дона Луиса Перенна — Флоранс. Палач-чудовище, покончив с одним, так же спокойно собирался заняться другой.

Еще не совсем оправившись, он дотащился до молодой девушки и, закуривая папиросу, заговорил с утонченной жестокостью:

— Когда папироса догорит, настанет твой черед, Флоранс. Следи же за ней. Это последние минуты твоей жизни превращаются в пепел. Флоранс, пойми хорошенько. Камни и скалы, нагроможденные у тебя над головой, рано или поздно должны были обрушиться — такое было мнение всех прежних хозяев усадьбы, в том числе и старика Ланджерио. Но я на всякий случай из года в год старался производить в них разные разрушения, так что сейчас они только чудом сохраняют равновесие. Довольно одного удара киркой, где нужно, довольно выбить один кирпич, застрявший между двумя глыбами, — все сооружение разрушится, как карточный домик. Выскользнет кирпич — глыбы полетят, готово.

Он перевел дух и продолжал:

— Что же будет потом? А вот что: или обвалом совершенно засыплет твой труп, или он будет частью виден. В последнем случае я удалю связывающую тебя веревку, и следствием будет установлено, что Флоранс Девассер, убегая от правосудия, скрылась в гроте, который обрушился на нее.

Точка. Конец.

— Ну, а… Я покончу свои дела, потеряв возлюбленную, соберу свои пожитки, тщательно скрою следы моего пребывания здесь, улягусь в автомобиль и некоторое время не буду подавать признаков жизни, потом вдруг — картина. Я предъявляю права на двести миллионов.

Он раза два потянул папиросу и спокойно закончил.

— Предъявлю права и получу. Вот что шикарно. Я только что, перед появлением Люпена позволил объяснить тебе, что с момента твоей смерти мои права неоспоримы. А улик против меня нет никаких. Подозрение, пожалуй, предубеждение — да, но никаких вещественных доказательств. Никто не знает. Даже о росте показания расходились. Имени моего никто не слыхал. Все преступления мои совершались анонимно. Это все самоубийства или квазисамоубийства. Раз умер Люпен, умерла Флоранс Девассер — не будет никого, кто мог бы свидетельствовать против меня. И я получу двести миллионов и одновременно дружбу многих честных людей. Да, никаких улик не осталось. Вот только в этом портфеле их было достаточно, чтобы привести меня на виселицу. Но через несколько минут я сожгу все и пепел брошу в этот колодец.

Итак, Флоранс, я, как видишь, принял все меры. Ты не можешь рассчитывать ни на какое мое сострадание, потому что твоя смерть даст мне двести миллионов. Ни на какую помощь извне, потому что Арсен Люпен не существует больше, а никто другой не знает, куда увезли тебя. Выбирай же, Флоранс. Развязка драмы зависит от тебя. Либо смерть, смерть неизбежная, либо моя любовь… Отвечай. Одним кивком головы ты решишь свою участь. Если нет — ты умрешь. Если да — я развяжу тебя, мы уедем и позже, когда ты будешь реабилитирована (я позабочусь об этом), ты станешь моей женой. Да, Флоранс?

Он с неподдельной тревогой задал этот вопрос, голос его дрожал от сдерживаемого гнева, он умолял и грозил…

— Скажи «да», Флоранс! Только кивни головой, и я слепо поверю, потому что ты из таких, что не лгут никогда, и твое слово свято… Флоранс, отвечай же… Довольно одной моей вспышки гнева. Отвечай!

Взгляни, папироса догорела. Я бросаю ее.

Флоранс… один кивок головы… да? Нет?

Он нагнулся к ней и схватил ее за плечи. Но тотчас вскочил вне себя.

— Она плачет! Она смеет плакать! Несчастная, неужели ты думаешь, что я не знаю, что вызывает твои слезы. Я знаю твою тайну, моя крошка, знаю, что не страх смерти заставляет тебя плакать. О! Ты ничего не боишься… Не секрет, хочешь я тебе скажу. Нет, не могу. Слова не идут с языка. О, проклятие! Ты сама этого хочешь, Флоранс… Ты хочешь умереть… Тем хуже для тебя… Ты осмелилась заплакать, безумная…

Продолжая говорить, он уже начал действовать. Положил в карман бумаги, которые только что показывал Флоранс, сбросил пиджак и, схватив кирку, вскарабкался на нижний ряд камней с правой стороны.

Страшный, уродливый, с налитыми кровью глазами, он всадил кирку в расщелину между двумя глыбами, туда, где заканчивался кирпич. Потом ударил по кирпичу раз, другой. После третьего удара кирпич выскочил.

Лавина камней и обломков с такой силой обрушилась внутрь грота и перед входом в него, что сам калека был увлечен и сброшен на траву, впрочем, он тотчас поднялся, бормоча:

— Флоранс! Флоранс!

Катастрофа, которую он сам тщательно подготовил и вызвал, видимо, потрясла его. Он обезумевшими глазами искал молодую девушку. Вокруг, кроме хаоса камней, он ничего не увидел. Флоранс, как он и предвидел, была погребена под обломками. Убита.

— Умерла! — повторил он, устремив в одну точку глаза, — Флоранс умерла.