Сочинения в трех томах. Том 3

— Я раскаиваюсь, что не догадался сделать это.

— Возможность исправить эту ошибку еще представится.

Наступило молчание.

— Я очень рад предстоящему поединку, — продолжал Лара. — Мне совершенно все равно, на чем драться. Ни шпага, ни пистолет не пугают меня. Мы, креолы из Нового Орлеана, умеем владеть всеми видами оружия. Я с одинаковым успехом всажу в тело этого англичанина пол-унции свинца или двенадцать дюймов стали. Кстати, как его имя?

Лара достал из кармана визитную карточку противника и, взглянув на нее, громко прочел:

— Эдуард Кроуджер, фрегат «Паладин».

Вид безобидного куска картона вызвал в нем новый припадок гнева.

— Берегитесь, мистер Нед Кроуджер! — воскликнул он, безукоризненно произнося по-английски ненавистное ему имя. — Сегодня счастье улыбнулось вам. Завтра оно улыбнется мне. Клянусь, я приложу все усилия к тому, чтобы за столом в кают-компании «Паладина» одно место оказалось вакантным.

— Ты действительно собираешься драться с ним?

— Позвольте вас спросить, дон Фаустино Кальдерон, что значит этот вопрос?

— Мне кажется, что дело можно уладить без…

— Без чего? Да говори же, черт возьми!

— Без кровопролития, Франк.

— Можешь улаживать свои дела, как тебе угодно. Твоя дуэль совершенно не зависит от моей. У меня своих забот довольно. Если бы не это, я, по всей вероятности, несколько иначе отнесся бы к рассуждениям такого рода. Но в настоящую минуту мне не хочется вступать в какие бы то ни было пререкания. Ты спросил, действительно ли я собираюсь драться с английским лейтенантом? Мои намерения, кажется, достаточно ясны. Я не только собираюсь драться с ним. Я хочу убить его. Возможно, что мне не удастся осуществить это желание. Во всяком случае, я буду бороться до конца. Моего противника, меня или нас обоих ожидает смерть.

— Карамба! Меня даже в дрожь бросило от твоих слов. О такой дуэли страшно и подумать.

— Дрожи, сколько хочешь. Что касается меня, то отказаться от этой дуэли мне было бы крайне тяжело. Я много жил и много испытал. До нравственности мне нет никакого дела. По правде говоря, я просто плюю на такие вещи. Все это одно притворство. Положение человека в обществе определяется деньгами. Без них он ничто. Нищий праведник не лучше нищего грешника. А респектабельность, за которую ты так цепляешься… Меня тошнит от одного этого слова! И все-таки есть кое-что, чем я дорожу, что имеет в моих глазах настоящую ценность, что всегда играло и будет играть первенствующую роль в жизни, от чего я не откажусь никогда.

— Что же это?

— Мужество. В тот момент, как я лишился бы его, все было бы для меня потеряно. Положение мое в Сан-Франциско сразу изменилось бы. Из охотника я превратился бы в собаку. Всякая дворняжка лаяла бы мне вслед. Трусы, любезничающие со мной, награждали бы меня пинками.

— Ну, этого не будет никогда. Репутация смельчака прочно установилась за тобою. Никто не осмелился бы отказать тебе в уважении.

— Если я уклонюсь от поединка с молодым англичанином, все перестанут уважать меня. Неужели ты не понимаешь, что молодцы в красных рубашках, приходящие в наше казино играть в монте, не обкрадывают нас и ведут себя сравнительно прилично только потому, что я внушаю им страх? Впрочем, мне сейчас не до них. Я хочу добиться уважения кого-то другого.

— Кого?

— Опять нелепый вопрос! По-моему, ты нисколько не влюблен в Иньесу Альварец и вообще не имеешь понятия о том, что такое любовь.

— При чем тут Иньеса Альварец?

— Ни при чем. Это правда. Ее уважение мне не нужно. Ее мнение меня не интересует. Но зато меня очень интересует, какого мнения обо мне Кармен Монтихо. Я не желаю, чтобы она считала меня дураком или трусом. В том, что я не дурак, она рано или поздно убедится. Смелость мою я докажу завтра. И если городские сплетники не врут, если то, что ты сказал мне, правда, если она действительно отдала свое сердце этому молодому иностранцу, я приложу все усилия к тому, чтобы он не получил ее руки. Пока я жив, Кармен ему не достанется. Когда я умру, она может распоряжаться собою, как ей угодно.

— Неужели ты собираешься еще раз делать ей предложение?

— Конечно. Но я сделаю его не раньше, чем мы сведем счеты с нашими врагами. Чему ты удивляешься, Фаустино? Я хочу исчерпать все возможности. Она должна ясно и просто ответить мне «да» или «нет». Будущее в ее руках. Однако мы попусту тратим драгоценное время. Необходимо подумать о завтрашнем дне. Прежде всего, скажи, намерен ли ты драться с мичманом?

— Право, не знаю, — нерешительно ответил Кальдерон. — Мне хотелось бы избежать поединка. Как ты думаешь, можно это устроить?

— Разумеется, можно. Но я не допускаю и мысли, что ты будешь устраивать что-то. Как тебе не стыдно, Фаустино! Неужели ты не боишься покрыть себя позором в глазах Иньесы? Нет, полно малодушничать. Ты должен драться с другом Кроуджера.