Сочинения в трех томах. Том третий. Усни, красавица. Смерть этажом ниже

Вот сидит мужчина и предает женщину, гневно думала Лидочка, понимая притом, что никаких оснований гневаться у нее не было. Алена уже мертва, ей все равно, а Осетрову возвращаться домой и в институт. И ему-то страшно.

В коридоре появилась еще одна женщина.

— Вы к лейтенанту Шустову? — спросила она Соколовскую, которая читала роман «Роковая страсть».

— Посидите, — сказала Инна.

Вновь пришедшая оказалась Розой, соседкой Алены. Когда ее успел вызвать Шустов — Лидочка не заметила. Но татарка могла понадобиться ему в любую минуту.

Лидочка уже поняла, что Шустов рассматривает Осетрова как главного подозреваемого. Но для этого ему надо доказать или заставить Осетрова самого поведать о том, как он приходил к Алене ночью. Инна отложила книжку, заложив ее указательным пальцем.

— Расскажите, что происходило во время вашей вечерней встречи с Аленой Флотской.

— Ничего особенного, мы разговаривали.

Роза вдруг узнала Лидочку.

— И вас тоже? — спросила она.

— Потише, — осадила ее Инна, словно они сидели в консерватории.

За дверью продолжался допрос.

— Значит, вы приезжаете вечером, после работы, где вы могли разрешить все ваши деловые проблемы, к своей молодой сослуживице просто поговорить.

— Да, — ответил Осетров. — У людей бывает нужда в беседе, в утешении старшего товарища.

— Надо ли понимать, что вы приехали к ней в качестве старшего товарища?

— Что за странная постановка вопроса? Я не вижу оснований для иронии.

— Вы пожилой человек, у вас семья, у вас есть внук.

— Два внука.

— Два внука… Но вы дружите с молодой одинокой женщиной, посещаете ее квартиру, чтобы она могла побеседовать с вами как со старшим товарищем.

— Я вас понял! — возмутился Осетров. — Понял, что вам удобнее и проще питаться слухами и сплетнями, которые распространяются в институте, в основном с помощью и посредством ее подруги Сони Пищик, которая, к сожалению, работает в нашей библиотеке.

— И никаких оснований к сплетням вы не давали.

— Нет!

— Ой, врет же! — возмутилась Роза. — Ведь врет, он же ходил к ней, они даже в дверях целовались.

— Погодите, — снова оборвала ее Соколовская.

Круглое личико Розы излучало радость кошечки, прижавшей лапкой мышь.

— Хорошо, — произнес сыщик Шустов, — более подробно с вами обсудит эту проблему следователь прокуратуры, который ведет это дело. Моя задача проще — я сейчас как бы собираю мнения, смотрю, кто, когда, где был. Значит, гражданке Пищик доверять не следует?

— Соне? Ни за что!

— Так я ей и передам. Сведения, которые она сообщила, являются чистой ложью. Гражданин Осетров не имел близких и интимных отношений с потерпевшей.

— Не имел.

Опять была некоторая пауза, значит, Шустов записывал ответы Осетрова.

Потом Шустов деловито и как бы между делом спросил:

— А что вы в шкатулку положили?

— Куда?

— В шкатулку. В шкатулку крупного размера, тридцать два на двадцать четыре сантиметра, изготовленную из карельской березы, которая стояла на комоде.

— Я вас не понимаю.

Голос Осетрова звучал настолько неубедительно, что любому понятно было, что он просто тянет время и соображает, продолжать ли запираться или сменить пластинку.

— Значит, все-таки подсмотрела, — сказал он.

— Подсмотрела, — согласился Шустов.

— Это он про меня, — прошептала Роза. Она догадалась и была этим горда.

— Хорошо, я все расскажу. Совершенно честно, но попрошу вас, по крайней мере пока, не записывать мои показания. Примите их в устной форме. Я, в силу своего общественного положения, не могу позволить себе появиться в суде, даже просто свидетелем. Мое прошлое вызывает ко мне вражду со стороны так называемых демократов. Это объективная реальность. До сих пор звучат призывы к ликвидации членов коммунистической партии. Я же был одним из ее руководителей.

— Правда? — тихо спросила Соколовская.

Может, она тоже тайная или явная коммунистка?

— Врет, — ответила Лидочка. — Он был чиновником в ЦК. Таких там пруд пруди.

— Наверное, вы правы, — согласилась Соколовская, — хотя в любом случае интереснее, если ты поймала в чужой постели министра или члена Политбюро.

— Мы тут ни к чему не призываем, — заметил Шустов. — И уж я буду решать, что включать в протокол, а что не включать. Как мне кажется, гражданин Осетров, вы здесь не в таком положении, чтобы ставить мне условия.

— В таком случае я ничего говорить не буду.

— Уж лучше говорите, — возразил Шустов.

— Правильно, — подтвердила его слова Роза, — чего уж там.