Сочинения великих итальянцев XVI века

Цель тела — полезное и приятное, к чему оно постоянно стремится; поэтому весьма часто, если не всегда, оно ищет земных и чувственных вещей, ими питается и в них по мере сил обретает удовлетворение; в то время как душа, чья цель — великое и совершенное благо, никогда не ищет покоя в мирских благах, ибо они не истинно благие, а лишь кажутся таковыми, благодаря какому-нибудь наслаждению или пользе, которые в них заключены. Кроме того, мирские блага не всегда хороши или не всегда кажутся хорошими, но когда да, а когда и нет, в зависимости от того, испытывают ли в них нужду; тем не менее, поскольку душа удивительным союзом связана с телом, ее иногда сбивают с пути чувства, принадлежащие телу, и она пускается в погоню за мирскими благами. Тогда с ней происходит то же, что и со странником, о котором пишет Данте;5 он идет по новой, неизвестной ему дороге и всякий дом вдалеке принимает за постоялый двор, когда же добирается до него и обнаруживает, что это не так, то обращает взор на другой дом, покуда не придет к настоящему постоялому двору. Так и душа, проходя по пути земной жизни, ищет себе удовлетворения в том, что имеет лишь видимость блага. Но как только она достигнет того или иного и увидит, что это не настоящее, то обращает мысли к другому, покуда не придет к своей совершенной и истинной цели. От различия в природе и целях души и тела рождается многообразие человеческой деятельности. Отсюда берет начало ненасытность людей, ибо никто не доволен собственным жребием, и каждый восхваляет лишь то, чего не имеет. В этом причина, почему у нас столь много неодинаковых понятий и разнообразных мыслей. Это каждому хорошо знакомо по собственному опыту, когда он на досуге иногда размышляет и сам с собой разговаривает, воображая тысячи чудес и строя тысячи воздушных замков. Их так много и они столь многообразны, что если бы мы могли их увидеть воочию, нисколько не сомневаюсь, что помимо огромного удовольствия и удивительного наслаждения, которые мы от этого получили бы, мы извлекли бы также и немалую пользу, в чем, без сомнения, сможет убедиться каждый из вас при чтении настоящих Бесед, каковые суть не что иное, как некоторые причудливые фантазии, которым предавался сам с собой Джусто, бочар из Сан Пьер Маджоре, умерший года два назад, человек безусловно очень простой, но, несмотря на свою неученость, за весьма долгую жизнь приобретший немалый опыт и великое благоразумие. А поскольку он имел обыкновение часто беседовать сам с собой, подобно многим другим, его племянник, нотарий мессер Биндо, который спал в соседней комнате, отделенной лишь дощатой перегородкой, не раз слышал, как тот сам с собой разговаривает на два голоса, подобно человеку с фантазиями в голове, потерявшему сон из-за старости, — так вот племянник не раз это слышал, столь необычное явление ему понравилось, и он решил все это сохранить. Он принялся наблюдать и слушать и в конце концов записал услышанное, введя в качестве собеседников Джусто и его Душу, что вы со всей очевидностью увидите в нижеследующих Беседах, которые были у него тайком переписаны и вместе с другими его вещицами попали в мои руки, а поскольку они показались мне весьма разнообразными и способными, помимо наслаждения, доставить немалую пользу, я решил поделиться ими со всеми вами. Однако многим покажется, что их стиль слишком низкий, бессвязный и неприятный, ибо сегодня ухо стало более чутким и повсюду теперь больше знатоков. Кроме того, в Беседах высказывается много мнений, несколько расходящихся с истинными положениями наук, а что еще хуже, там слишком дерзко критикуются люди, большей частью весьма почитаемые благодаря своему благородству и доблестям. И тем не менее я не захотел ни в чем изменить Беседы, будучи уверенным, что вы правильно рассудите: от человека столь низкого происхождения, подвизавшегося в ничтожном ремесле, благодаря которому он имел дело и беседовал лишь с себе подобными, нельзя требовать лучшей манеры и красивых периодов, ведь материя его Бесед пестра и многообразна, фантазии отвлеченны и оригинальны, и не может он говорить согласно правилам, ибо знает лишь то, чему научила его природа и те люди, с кем он имел дело, а также то, что он вычитал из нескольких книг на вольгаре или слышал в церкви от проповедников. Нужно его также извинить за самонадеянные упреки многим ученым и большим людям, принимая во внимание, что это объясняется его справедливым негодованием на них, ибо он слышал, как они хулят наш язык, а также не забывая, что сам он стар, — а ведь старики вечно почитают себя за мудрецов. И кроме того, он вряд ли полагал, что может быть услышан.