Сочини что-нибудь

До Кевина начало доходить: Пидорятня – это дойная корова, с которой жиреют все ее работники. В конце концов семьи мальчиков обретут счастье, но не ранее, чем окажутся на грани нищеты. По всей стране церковные общины ссылали сюда извращенцев, как когда-то отправляли за моря-океаны миссионеров. Капитан, медсестры, охранники – все были повязаны.

В принципе, выйдя отсюда, мальчик мог бы подать в суд на клинику, рассказать о заточении прессе. Засудить персонал за то, что его держали здесь против воли, но тогда пришлось бы признаться в том, как он притворился гомосексуалистом и спровоцировал такое положение дел. Родители наверняка взбесятся. Кроме того, судью и присяжных легко убедят, что мальчик – просто мстительный, неизлечимый рокхадсон, выдвигающий ложные обвинения. В общем, заведомо лживое слово подростка против благородного авторитета Капитана. К тому же родители и сам истец подписали кучу бумажек.

Нет, мальчик поступит мудрее, с выгодой использует время и вернется героем. Победа откладывается, зато будет верной. А тем временем остается учиться. Тригонометрия, алгебра, риторика, физика… Все самое трудное. Дабы подсластить пилюлю, медсестра заверила Уэйла-младшего, что мальчики у них на излечении стабильно набирают тысячу четыреста баллов на оценочных тестах.

* * *

За каждой дверью ждала тьма, но стоило ступить в нее, как срабатывали автоматические датчики движения, и зажигались лампы. В полной тишине Кевин успевал расслышать слабенькие щелчки.

Группа гуськом тянулась по коридору вслед за охранником. Шкодина плелся в хвосте и о чем-то шептался с Кевином. Свинья-пират слишком близко подошел к Томасу и наступил ему на пятку; Томас в ответ покрыл его испанскими ругательствами.

– Интересно, как она умерла? – шепотом произнес Уэйл-младший.

– Ее зовут не Бэтси, – сказал Шкодина.

– Ты знал ее? – поинтересовался Брейнерд.

Шкодина ответил, типа, она любила гонять на мотоциклах, вот откуда у нее шрам на ноге. Во время последних гонок она вылетела с трассы. Не вписалась в поворот. Вместо победы ей достались обширные повреждения внутренних органов.

– Она была твоей девушкой? – спросил Свинья-пират.

– Она была оторва.

Кевин на ходу изучал собственную руку. Внезапно он понял, что в ней отражается вся его жизнь. Под ногтями – нежная розовая плоть, как кожа младенца. Каждый ноготь – окошко в детство. Мозоли на ладонях показывали, каким он станет после смерти. Кожа по всему телу сделается такой же бледной, серовато-желтой. В доказательство того, что время идет. Заметив разницу между детской плотью и плотью мертвой, Кевин больше не хотел зря терять ни мгновения.

* * *

Капитан велел собраться вокруг стола. Сдернув с бэтсиноида пленку, задрал на ней юбку платья и надрезал несколько швов. Кевин прикинулся, что помогает: размотал повязку на запястье у девушки. Мозоли у нее на ладони были впечатляющие, как и мускулы на руках. Кевин думал обнаружить под бинтами порезы на венах, однако кожа была цела. Темная от синяка, но цела. Впрочем, это был даже не синяк вовсе, а татуировка: бабочка. Нет, не бабочка, а странного вида крест. Нет, двусторонний топор.

Приглушив свет, старик достал из кармана брюк небольшой предмет в форме сигары. Щелкнул кнопочкой, и в пол ударила красная точка. Лазерная указка. Арахис навел ее на тусклые, бесцветные органы Бэтси.

– Узрите яичники во всей их славе!

Он перевел красную точку на неприметный узелок.

Кевин и Шкодина проследили, как Брейнерд снимает бинт с шеи девушки. Оказалось, на голове у нее просто парик, под которым – лысый череп. Бритая голова. Под повязкой на шее обнаружилась вторая татуировка. Надпись, начинающаяся с темно-синей буквы Ш, за ней шла К, после – О. Полностью татуировка читалась как «Шкодина» и была выведена колючими буквами.

Тут-то Шкодина и отрубился. Не кто-нибудь, а Шкодина, брутал: коленки подогнулись, и сам он, как бы скрутившись по спирали, рухнул на пол.

Арахис отложил указку и помог усадить его в кресло, подал воды, затем хотел было взять указку, однако та куда-то пропала. Старик порылся во внутренностях мертвой девушки: глянул в яичниках, под селезенкой и легкими, но нигде ее не нашел.

* * *

Ночью Кевин снова вылез из кровати. После отбоя ответственный по этажу запер все двери; зазвенела связка ключей, проскрипели теннисные туфли. В лечебнице, чтобы зажечь свет, требовался ключ; чтобы пошаманить над термостатом – другой (дабы удержать ребят в постелях, под одеялом, ответственный отключал обогреватель). Не прошло и часа, как старое здание превратилось в натуральный холодильник. В комнате было слишком темно, и камеры в ней не работали. За окном царила ночь. Кевин подышал на стекло и рукой протер его.