Сочинить детективчик

— Валерий Николаевич, неужели я такой, каким вы меня изобразили?

— Такой, Володя, такой, — заверил его Леонтьев. — Таким я тебя вижу. А теперь будут видеть все. Мы, писатели, знаешь ли, демиурги. Что напишем, то и будет. А как там было на самом деле и кто каким был — кто это знает? Так что смирись.

— Да я ничего не имею против. Со стороны видней.

С тех пор он стал относиться к Леонтьеву с повышенной уважительностью и даже с некоторой опаской, что самого Леонтьева удивляло и забавляло.

«Российский курьер» был не очень известен широкой публике, но по своей влиятельности входил в первую десятку российских СМИ. Это было одно из немногих изданий, сохранивших независимость в то время, когда большинство крупных газет, скупленных государственными медиахолдингами, ходили по струнке и чутко прислушивались к Кремлю. Он не был замечен и в лоббировании интересов финансово-промышленных групп. Объективность обеспечивала ему высокий рейтинг, привлекавший серьезных рекламодателей. Реклама в «Курьере» стоила дорого, рекламировались не прокладки, а горнорудные комплексы, карьерные самосвалы, тяжелое вооружение, предназначенное на экспорт. Подписка и реклама позволяли изданию удерживаться на плаву. Не без труда — это было заметно по тесноте в кабинетах, по массивным, оставшимся от старой «Правды» двухтумбовым письменным столам, на которых довольно нелепо выглядели современные компьютеры.

«Курьер» был изданием для деловых людей, новостям культуры в каждом номере выделялось всего по развороту, но Леонтьев не сомневался, что Володя ухватится за сенсацию. Таинственное убийство знаменитого автора детективных романов — какой же газетчик не клюнет? Да еще летом, когда традиционно ничего не происходит и приходится каждый раз ломать голову, чем заполнить номер. Даже если почует подвох, все равно не удержится. Была в нем неистребимая авантюрная жилка, без которой нет настоящего журналиста.

Главный редактор «Российского курьера» радушно встретил Леонтьева на пороге своего кабинета, в котором раньше сидел какой-то завотделом «Правды», сам сварил в медной джезве кофе на спиртовке, входившей в экзотический кофейный набор, достал из книжного шкафа бутылку молдавского коньяка «Суворов» сорокалетней выдержки, который приберегал для самых важных посетителей. Предупредил секретаршу: «Меня нет, ни для кого». Наполнил стограммовые хрустальные стопари:

— Будьте здоровы, Валерий Николаевич. Рад вас видеть.

— Я тоже. Иногда вижу «Курьер» в киосках. Всегда приятно: значит, еще живы. Живите и дальше.

Володя опрокинул стопарь по-пролетарски, как водку. Леонтьев растянул удовольствие. Когда-то еще придется попробовать такой коньяк. После того как обсудили новости и общих знакомых, Володя спросил:

— С чем пришли? Хотите куда-то поехать? Отправим. Только, если можно, не на Камчатку. Билеты туда, знаете, сколько стоят? А командировочный фонд у нас, к сожалению, не безразмерный.

Когда Леонтьеву нужно было куда-нибудь съездить по своим делам, в «Курьере» ему всегда давали командировку. Отписывался материалом по тематике редакции — умения не пропьешь. Но в последние годы никуда не ездил, наездился.

— Спасибо, Володя. Ехать куда-то в такую жару? Нет, уволь. Тут даже в Москву выбраться — и то подумаешь.

— Но к нам все-таки выбрались?

— Исключительно из любви к «Курьеру». Хочу подбросить вам эксклюзив.

— Ну-ну! Какой?

— Убили Незванского. Ограбили и выбросили из электрички. Об этом еще никто не знает.

Володя даже с кресла привстал:

— Того самого Незванского?

— Того самого.

— Когда?

— Позавчера ночью.

— Черт! Почему сразу не позвонили? Номер уже в типографии.

— Я звонил, ты был занят.

— А вы откуда узнали?

— Случайно. Рассказал сосед. Опер из нашего райотдела.

— Это тот Незванский? Может, однофамилец?

— Не однофамилец. Никаких документов при нем не было. Его опознали.

— Кто?

— Володя, ты меня достал. Кто! Откуда я знаю? Кто-то опознал. Позвони в райотдел. Или в прокуратуру. Там знают.

Журналист подозрительно посмотрел на благодушное лицо Леонтьева, на котором отражалось лишь удовольствие от хорошего кофе и превосходного коньяка.

— Как-то очень спокойно вы об этом говорите. Убит ваш коллега, писатель. А вы — как о погоде.

Леонтьев обругал себя за оплошность, но изображать глубокую скорбь было поздно. Поэтому ответил так, как если бы действительно узнал о смерти Незванского, — равнодушно и даже с оттенком пренебрежения:

— Да нет у меня никаких причин о нем убиваться. Знать я его не знал. А как писатель он… Промолчу. А то ты решишь, что это от зависти.

— Я прочитал штуки четыре его романа. Один ничего. — Володя назвал роман. Леонтьев ухмыльнулся: этот роман написал он. — Остальные — полное говно. Правду говорят, что за него пишут целые бригады «негров»?

— Не заставляй меня выдавать внутрицеховые секреты. Суди сам. Может один человек за десять лет написать двести пятьдесят романов?

— Сколько?! — поразился Володя. — Двести пятьдесят?!

— Ну, двести сорок девять.

— Вот это да! По два романа в месяц! Это для Книги рекордов Гиннесса!

— Он и внесен в эту книгу.