Сочинить детективчик

— Нет, про это ничего не знаю. Даже не уверен, тот ли это Егорычев. Месяцев шесть назад его задержали за мелкое хулиганство, пинал машину.

— Какую машину?

— „Мазду“. Новую, из дорогих.

— Зачем?

— Выражал социальный протест.

— И что?

— Ничего. Отделался легким испугом — любовница выкупила.

— У него была любовница? — живо заинтересовался Авдеев. — Впрочем, ясен пень. Такой красавец, да если не педик, любовницы для него не проблема.

— Он был художником, — подсказал Денисов.

— В точку, Гоша. Художник. Значит, тот.

— Почему он застрелился?

— Ну знаешь! Если я буду выяснять, почему этот застрелился, а тот начал торговать наркотой, мне работать некогда будет. Для меня важно — застрелился или не застрелился,

— Об этом я и хотел спросить. Застрелился?

— Вроде бы да. Но… Есть вопросы, Гоша, есть. Первый. Хозяйка квартиры, которую он снимал, показала, что Егорычев был если не совсем голодранцем, то уж человеком не больно-то состоятельным. За квартиру иногда по три месяца не платил. А у него нашли около трех тысяч американских денежек. Точнее — две тысячи семьсот. Валялись в серванте. У тебя в серванте валяются три тысячи зеленых рублей?

— Нужно глянуть. Но почему-то кажется, что не валяются.

— И у меня не валяются. Интересно, да? А у Егорычева валяются. То он за квартиру не платит, а то вдруг пьет коньяк „Хеннесси“. Второй вопрос… Впрочем, прочитай протокол, сам поймешь.

Авдеев извлек из папки протокол осмотра места происшествия и терпеливо ждал, когда Мартынов его прочитает.

— Понял, какой второй вопрос?

— Ствол.

— Правильно, ствол. Не какая-то пукалка, переделанная из газовика. Даже не „тэтэшник“. На секундочку — „Таурус“, лицензионная копия итальянской „Беретты“. Такой ствол хороших денег стоит. Я отправил его на экспертизу и сделал запрос в отдел разрешений. Ствол чистый, ни по каким криминальным делам не проходил. А насчет владельца ответили вот что…

Длинными ловкими пальцами, привыкшими к работе с бумагами, Авдеев перебрал документы в деле и извлек компьютерную распечатку.

— „Автоматический пистолет ''Таурус''“, модель ПТ-99, производитель „Forjas Taurus SA“, Бразилия, регистрационный номер TLR 37564. Владелец — гражданин РФ Рогов Алексей Вениаминович, шестидесятого года рождения, москвич, место работы — генеральный директор архитектурно-строительной фирмы „Дизайн-проект“. Твой Егорычев точно не педик?

— Да что ты привязался ко мне с этим педиком? — разозлился Мартынов.

— Объясняю. Какая хрень может связывать генерального директора архитектурно-строительной компании, солидного человека в годах, и никому не известного молодого художника? Просится: нетрадиционная сексуальная ориентация. По нынешним временам дело житейское. Нет, скажешь?

— Брось. Что угодно может связывать. Или ничего.

— Тогда остается один вариант — пистолет был украден. Сам Егорычев украл. Или купил краденый.

— Заявление о пропаже пистолета было?

— Хорошо мыслишь, Гоша. Не было. Значит, что? Или этот Рогов до сих пор не знает, что пистолет у него сперли. Или… В общем, послал я ему повестку на завтра. Думаю, кое-что прояснится.

— Ты не возражаешь, если я поприсутствую на допросе? — не очень уверенно спросил Мартынов, не совсем понимая, для чего ему влезать в это дело.

— Возражаю? Приветствую! Помощь такого профессионала, как ты, для меня просто неоценима!

— Трепло, — усмехнулся Мартынов. — Лучше введи меня в курс дела. Из того, что не вошло в протокол. Что за квартира?

— Квартира как квартира. Однокомнатная, но большая, с большой кухней. Вся завалена какой-то мазней — я даже не знаю, как еще это можно назвать. Вообще-то я не великий знаток искусства, знаешь ли, особенно всякого там абстракционизма. Для меня картина — это картина. Если на картине стол, это и должен быть стол. Если человек — то человек. А весь этот авангардизм — это не для меня. Но парень именно такую ерунду и рисовал. Сплошные пятна, кривые фигуры, и никакого смысла. Но я своих эстетических пристрастий никому не навязываю.

— Что еще?

— Показания соседей и консьержки. Вернее, консьержа. Из военных, полковник в отставке. Жизнь Егорычев вел тихую, не буянил, не устраивал оргий. Иногда приходили женщины, приличные. Иногда мужчины, не очень приличные. Судя по всему, такая же богема, как и он сам. Художником, как я понял, он был не особо удачливым, картины продавались плохо, о выставках мог только мечтать. Вот я и спрашиваю себя: может равнодушие общества к его таланту быть причиной самоубийства?

— Кто их, художников, знает! — неопределенно отозвался Мартынов. — Тонкие натуры. Полгода назад он был похож на человека, которого жизнь достала по полной программе.

— Гоша! Ему было двадцать пять лет! Вникни — всего двадцать пять! Из-за чего стреляются в двадцать пять лет?

— Из-за любви.

— И это говоришь ты? — поразился Авдеев. — Не ожидал услышать такое от муровского опера, специалиста по раскрытию сексуальных преступлений!

— Из-за чего, по-твоему, стреляются в двадцать пять лет? — огрызнулся Мартынов