Сочинитель

Так что материалы досье для Кудасова представляли ценность не практическую, а, если так можно выразиться, «общепознавательную»… Обнорский, похоже, не очень это понимал и потому ждал от шефа пятнадцатого отдела каких-то немедленных действий, а Никите Никитичу — опять-таки по целому ряду причин — было довольно сложно растолковать журналисту все оперские и процессуальные нюансы.

Кстати — о нюансах… Отдавая Кудасову досье Челищева и свои материалы, Серегин упомянул и о том, что Черный Адвокат оставил один экземпляр своего «исследования» в 354-ом отделении связи Выборгского района. Этот экземпляр предназначался представителю Генеральной прокуратуры, куда Челищев посылал письмо… Обнорский предложил Кудасову выяснить судьбу этого экземпляра, и Никита Никитич согласился. Вместе с журналистом они подъехали в 354-ое отделение и там узнали, что в начале июня 1993 года некий человек действительно оставлял пакет в абонентском ящике номер 27, но пакет этот забрали буквально через несколько дней после того, как он был положен на хранение.

Кудасов, естественно, поинтересовался у вскрывавшей абонентский ящик заведующей — кто же именно забирал пакет? Заведующая округлила глаза и пожала плечами:

— Так ваш же начальник и забирал… Из ОРБ… Как же его… Ващанин, по-моему…

— Ващанов? — быстро переспросил Обнорский (он, в отличие от Никиты Никитича, почтовой служащей не представлялся, но она, видимо, решила, что он тоже из РУОПа).

— Да, точно, — обрадовано кивнула заведующая, — Ващанов… А в чем, собственно говоря, дело?

— Ни в чем, — обаятельно улыбнулся ей Кудасов. — Недоразумение вышло, маленькая накладка… У нас это тоже иногда случается — вы уж извините, что мы вас побеспокоили…

— Ну, что? — возбужденно накинулся Обнорский на Никиту Никитича, когда они вышли на улицу. — Я же говорил! Этот ваш Ващанов — очень темная фигура, я это еще по той истории с «Эгиной» понял![15]. От него ниточки шли. И к нему тоже…

— Какие ниточки? — хмуро спросил Кудасов. — У тебя же ничего конкретного нет, одни предположения… Ты все время стараешься заменить информацию интуицией.

— Интуицией?! — чуть не задохнулся от возмущения Андрей. — А кто меня на Барона вывел? А почему Колбасов на Женькин труп тогда так быстро прискакал? И почему эти двое — Колбасов с Ващановым — тогда в Сосново оказались, когда Шварца с Ириной Васильевной убили? Не многовато ли совпадений? А теперь еще выясняется, что Серегино досье — тоже Ващанов забрал… И ни слуху, ни духу о нем… Это что тебе, не факты?

— Факты, факты, — успокаивающе выставил вперед правую ладонь Никита Никитич. — Только это такие факты, которые никуда не пришьешь. И трактовать их можно по-разному… И в плюс, и в минус…

— В плюс? — Серегин саркастически хмыкнул, достал из кармана «натовской» куртки пачку «Кэмела» и закурил. — А вот объясни тогда мне, дураку… Ты руководишь, как известно, пятнадцатым отделом. Отдел запрофилирован на разработку лидеров преступных сообществ. Так?

— Ну, так… Дальше что?

— Дальше? — Андрей глубоко затянулся и посмотрел Кудасову в глаза. — Дальше — если по логике, конечно, — это досье Ващанов должен был передать именно тебе, потому что больше всего информации там как раз об Антибиотике… А если Палыч не лидер оргпреступности — то я тогда святой Варфоломей. Ты же сам читал Серегино досье — там же все по твоей епархии…

Никита Никитич сердито помахал рукой, отгоняя синеватый сигаретный дым от своего лица. Какая-то логика в словах Обнорского, безусловно, была. Но…

— Ващанов, чтоб ты знал — мой начальник, — ответил, наконец, Кудасов. — И ничего он мне докладывать не обязан. В том числе и мотивацию каких-то своих решений… Откуда я знаю — может, он кому-то еще этот пакет передал из наших? Или в «комитет» слил? Или в Москву? Вариантов — тьма, на мне свет, между прочим, клином не сошелся… У нас один отдел не знает, что конкретно делает другой — и это, кстати, абсолютно правильно! И так информация течет изо всех щелей… А по такой логике, как у тебя, можно на кого хочешь что угодно навесить… Я удивляюсь тебе, Андрей — ты же журналист! Твои же коллеги все перья пообломали, расписывая «сталинские методы» следствия и ментовский беспредел! А тебя послушать…

— Ты просто честь мундира защищаешь, — угрюмо перебил его Обнорский. — Как же… В ОРБ предателей быть не может… Тем более в руководстве.

— Ну, знаешь! ~ теперь уже от негодования чуть не задохнулся Никита Никитич. — Я защищаю не честь мундира! Я защищаю тебя самого от скоропалительных выводов и подгонки фактов под то, что хочется увидеть… Согласно интуиции… Вспомни-ка, когда тебя самого на допрос к Поспеловой дернули — как ты прореагировал? А ведь тогда у оперативников были достаточные основания полагать, что ты как-то причастен к смерти Лебедевой… Что — не так? Ты же сам всегда возмущался «двойным стандартом»!