Содержанка

Запиваю боль алкоголем. Равский, как и любой далекий от гимнастики человек, не замечает ошибок, он мажет по Лизе взглядом и возвращается ко мне.

Не слишком удачная позиция: я сижу, а он стоит и смотрит сверху вниз.

— Показательный бёрн-аут у твоего подъезда был эффектным, но лишним, — говорит Алекс. — Обычно я так не делаю. Хочу извиниться за эту сцену.

Пузырьки попадают в нос, его щиплет, и я тру кончик. Он имеет в виду шлифование на месте и резкий старт, наверное.

— О. Не извиняйся, я понимаю. Это ты меня прости, что так вышло с розами. У мамы аллергия, я не могла принести цветы домой. И мне… просто некуда было их деть.

Лгу безбожно, но что уж поделаешь. Брови Алекса ползут вверх, и меня уже не остановить. Мы, спортсмены, во всем идем до конца:

— Она сразу начинает чесаться и может задохнуться.

Какая чушь! Алекс моргает.

— Понял. Только на розы?

Щеки вспыхивают, остатки слез испаряются моментально, как вода с раскаленной сковородки. Он спрашивает… как будто хочет что-то еще мне подарить?

— Да, только на них. Особенно на красные. Я тоже не люблю эти цветы. И мне жаль, что так вышло. Вот. Честно, жаль. Хотела написать тебе, но не нашла слов.

Облегчение, которое я испытываю, становится колоссальным! Как же хорошо, что у нас есть рот и мы можем с его помощью разговаривать.

Алекс приседает и смотрит теперь снизу вверх. По-прежнему серьезен, взгляд прямой, и становится не по себе от внимания. Но при этом не хочется, чтобы оно заканчивалось. В эти минуты мне жизненно необходимо внимание. Любое.

Уголок его губ дергается.

— Ива, поехали отсюда.

— Сейчас? — Приподнимаю брови.

— Как допьешь шампанское.

Он все еще сидит на корточках, будто у моих ног. На нас поглядывают, из-за чего пульс ускоряется. Возможно, кто-то сделает пару фотографий.

— Я хотела поддержать подруг, — пожимаю плечами. — Для этого и приехала.

Лиза как раз оставляет пост, и ее место занимает Лена. Принимает идеально верную позицию и обольстительно улыбается.

— Они так уж нуждаются в поддержке? — спрашивает Равский. Не отрывает глаз от меня. — Или ты просто любишь себя помучить?

— Что? Нет. Просто моя семья здесь, и я не представляю, где еще могу находиться.

— Где угодно.

На сотовый приходит уведомление: меня отметили на фотографии. Машинально снимаю блокировку, смотрю: «Бывшая звезда художественной гимнастики Ива Ершова расплакалась на фотосессии. Бедняжка!». Отметила меня Лиза, написав под постом: «Ива, мы все равно тебя любим!»

Качаю головой. На меня снова все смотрят с сочувствием и жалостью. Это хорошие, естественные эмоции добрых людей, но вытерпеть их невозможно. Я прижимаю руку к груди, чтобы хоть немного унять сердцебиение. Зачем я приехала? Какая дурочка.

Осушаю бокал залпом, закрываю губы ладонью и отдаю его Алексу.

— Отлично, — хвалит он. — Поехали.

— Но куда?

— Попробуем поместить тебя в какое-нибудь другое место и посмотрим, что из этого получится.

Алекс помогает встать на ноги. Поворачивается спиной и слегка приседает. Улыбаюсь и, кажется, схожу с ума. Потому что обхватываю его за шею. На руки бы ни за что не позволила себя взять, а так… ситуация походит на дружескую акцию. Он берет мой костыль и бодро несет нас к выходу.

Шампанское кружит голову, я вдыхаю терпкий аромат туалетной воды Равского и тихо посмеиваюсь. Посты о том, что известный бизнесмен украл Ершову с фотосессии, намного веселее, чем фотографии рыдающей гимнастки.

Его машина стоит на парковке буквально в двух шагах от центрального входа. Новая черная тесла, разумеется. Идеально чистая. Блестящая в густых лучах летнего солнца.

— Твое стремление защитить планету восхищает! — говорю я наигранно пылко, когда Алекс опускает меня на ноги и надевает темные очки.

— Это исключительно для имиджа.

— Эй! Не оправдывайся!

— У меня дома за диваном норковая шуба спрятана, — вторит он, и я смеюсь в голос.

— Не верю!

— Хочешь покажу?

Мешкаю. Еще немного, и я окажусь на его диване, может быть в шубе, но без белья. Пора бы притормозить.

Алекс тем временем подходит к пассажирской двери, дергает за ручку, потом стучится. Еще раз. И еще. Ругается сквозь зубы, берет мобильный и звонит.

— Да, я здесь, — выдает с налетом раздражения. — Открой, пожалуйста.

Оказывается, в салоне есть водитель, который, наконец, открывает нам двери.

— Погоди-ка минуту, — говорит мне Алекс, обходит теслу и стучится в водительское окно. — Коль, выйди, пожалуйста.

— Зачем? Вообще, рано ты. До пяти же вечеринка.

Равский хмурится.

— В глаза посмотри. Блядь, Коль… что со зрачками?

— Да всё нормально, я спал просто! — На улицу выходит парень лет тридцати. Светлые волосы, сутулые плечи. Приятный на лицо, с небольшим, но бросающимся в глаза животом. — Алекс, не начинай, а? — Водитель потягивается, зевает. Поворачивается ко мне и улыбается: — Здрасте.

— Привет!

Думаю, водитель у Алекса один и он тоже видел, как я выбрасываю розы. Смотрит теперь с явной насмешкой. Неудобненько с одной стороны, а с другой… У Равского весь персонал такой борзый?

Алекс по-прежнему хмурится, скрещивает руки.