Содержанки

Марина не желала Юле зла. Может, это покажется странным, но за прошедший год у Марины появилось гораздо больше общего с этой странной, красивой и несчастной женщиной, за плечами которой чувствовалась непростая жизнь. Марина любила прогулки с Юлей чуть ли не больше, чем посиделки с Агатой. В конце концов, не так уж много у Марины было подруг. Юля была из тех женщин, дружбу с которыми ценишь, даже если никак нельзя объяснить, почему. Если бы Юля полюбила кого-то другого, Марина и на секунду бы не помедлила, сделала бы все, чтобы помочь любовнице мужа выбраться из собственноручно сооруженного капкана. Но Архипов… Все надежды на то, что между ним и Мариной может быть что-то большее, чем простой разговор… Они умирали в мучениях. Нет, что говорить, эти надежды были бесплотными. Они были ни на чем не основаны. Они жили только в ее голове. Но теперь и на них был поставлен крест. Юля – ее крест, ее карма, ее судьба. Она пришла, чтобы разрушать все, что у Марины есть. Это было несправедливо.

– Ты собираешься хотя бы накраситься? – спросил ее Вася, когда до приезда гостей оставались считанные часы.

– А что, я плохо выгляжу?

– Хм! – фыркнул он с таким презрением, что Марина моментально нахохлилась и обиделась. Пусть он не интересовал ее больше, но это не значит, что он не мог сделать ей больно. Во всех смыслах он мог и хотел. И делал. С каким-то изощренным упорством Вася не упускал ни одного случая, чтобы не ткнуть ее в больное место и не провернуть по живому рукоятку кинжала.

– Какая разница, как я выгляжу! – возмущенно воскликнула она, тряхнув рыжими волосами.

– Ты как бы моя жена, и сидеть рядом со старым потрепанным пугалом – это не по мне. Знаешь что. Сходи спроси, может, тут есть какой-то визажист. Пусть нанесет на тебя толстый слой этого… шоколада, – Вася усмехнулся «удачной» шутке и вышел, не дожидаясь ответа жены.

Марине вдруг стало так тошно и плохо… Захотелось пойти и надавать Васе пощечин, прямо здесь и сейчас, около этих идеальных треугольных голубых елей, таких советских, таких номенклатурных, что аж противно. Марине опротивело все, но мириться с этим теперь, когда рядом не было даже призрака Архипова, когда этот самый призрак смотрел восхищенными глазами на Юлю, стало окончательно непереносимо.

Начинали съезжаться гости. Праздник такого плана всегда движется по одному и тому же накатанному кругу, и место, в котором они сейчас находились, наилучшим образом отражало все потребности такого мероприятия. Здесь был большой банкетный зал с вытянутыми в длиннющую букву «П» столами, были свернутые треугольничком салфетки, были бордовые полиэстеровые скатерти с вышивкой, покрытые белыми кружевными овалами. Тарелки, приборы, бокалы на длинных ножках и графины со стеклянными крышечками – все было на местах. Официанты выглядели вполне прилично. Играла живая музыка, девушка-певица и какой-то потрепанный мужик с проплешиной. Марина механически скользила между столами, отвечала на какие-то вопросы. Принимала поздравления и рассказывала, куда складывать подарки.

– Как ты хорошо выглядишь, Мариночка! Как тебе этот рыженький цвет к лицу.

– Очень молодит, – щебетали жены Васиных подчиненных. Одна из них за этот год каким-то необъяснимым образом сменилась на другую, и вместо знакомой Марине Валентины рядом с Васиным замом теперь красовалась юлеподобная длинноногая гиена с пухлыми губами, Элла.

– Видела ее? Просто пугало какое-то! – шептали старые куры, возмущенные таким непотребством – притащить новую молодую жену было в их глазах поступком крайне неприличным.

– Эллочка-людоедочка.

– Да она и в самом деле глупа как пробка.

– Тогда у нее большое будущее! Странно, что он на ней женился.

– А ты знаешь, что наш генеральный вообще приперся с любовницей. Это где видано, каким надо быть толстокожим!

– А где жена? – рассеянно переспросила Марина. Генеральный был самым близким Васиным приятелем, хоть и стоял выше именинника на их служебной лестнице, отношения между ними были доверительными и простыми. Жена генерального Светлана всех ужасно раздражала, всегда была полна дикого снобизма и вела себя по отношению ко всем, в том числе и к Марине, крайне высокомерно. Светлана была беспросветной сукой, но она была сукой из своих. На такие вечеринки всегда брали своих сук, любовниц тут не было и быть не должно.

– Жена, говорят, лежит в дурке. У нее были истерики, и она пыталась расцарапать генеральному лицо. Теперь будет пить колеса, пока не начнет покойных родственников видеть и белых лошадей.

– А чего он не разведется? – спросила жена одного из оперативных работников.

– Ты с ума сошла. На нее столько имущества записано. Он ее скорее грохнет, чем даст ей развод.

– Я тебя умоляю, – фыркнула Марина. – Имущество переписывается в один момент!

– Это у нас, – многозначительно кивнула жена. – А в Лондоне? А в Гибралтаре?