Содержательное единство 1994-2000

Таким образом, "ограничение" распространения экономического влияния китайцев не означает войны. Напротив, в Малайзии, где 30% китайцев владеют 70% частного капитала, но зато политическая власть принадлежит малайцам, экономический прорыв последнего десятилетия строился на принципе: "Сопроцветание народов страны определяется балансом между политическим влиянием малайцев и экономическим влиянием китайцев". Исходя из своего опыта, Малайзия и заложила в ЕАЕК "скрытую программу", которая должна сформировать в регионе систему сосуществования двух сил – китайской и некитайской.

Китайский капитал в регионе обладает огромной экономической мощью. По имеющимся оценкам, китайцам, составляющим в Индонезии 3% населения, принадлежит 70% частного капитала. В Таиланде это соотношение – 9% и 80%, на Филиппинах – 2% и 50%. Лет через 10 подобный процесс может привести к созданию единой китайской экономической сферы, простирающейся от Пекина до Джакарты, и данную перспективу очень хорошо понимают в Пекине.

В Государственном комитете планирования КНР разработана экономическая схема лидирования Китая в регионе, которая получила название "Стратегии трех треугольников". Ее сценарий предусматривает сначала развитие новых отношений взаимозависимости в "малом треугольнике" КНР – Гонконг – Тайвань, затем укрепление "среднего треугольника" КНР – Новые индустриальные страны (Тайвань, Гонконг, Сингапур) – АСЕАН (Индонезия, Малайзия, Сингапур, Таиланд, Филиппины, Бруней, Вьетнам), и, наконец, образование "большого треугольника", в который кроме КНР, НИС и АСЕАН входят также Япония и США.

Если "малый треугольник" объединяет китайские страны, настойчиво собираемые КНР под свою руку, то "средний треугольник", заложенный в этот сценарий, как раз и означает формирование такой экономической сферы, в которой НИС и АСЕАН оказались бы зависимыми от материкового Китая благодаря китайской диаспоре. "Большой треугольник", опирающийся на "малый" и "средний", означал бы уверенный выход объединенного китайского капитала на широкую финансовую арену региона, где пока безраздельно царят лидеры – США и Япония.

Однако, и АПЕК, и ЕАЕК, при всей сложности взаимоотношений с китайским капиталом, не только не исключают экономического влияния китайцев на формирование азиатского центра силы, но впрямую базируются на нем. Зато главной мишенью обоих блоков являются США, составляющие ведущую ось НАФТА (Североамериканское соглашение о свободной торговле с участием США, Канады и Мексики), И если Австралия, как лидер АПЕК, вынуждена лавировать между заокеанскими "белыми братьями" и внутренним "золотисто-медовым миром", то Малайзия критикует НАФТА с жесткостью, присущей антиамериканизму всей исламской цивилизации.

Что касается Японии, она стоит перед выбором своей позиции при создании нового экономического порядка в АТР. Во всяком случае, Япония в последнее время явно переориентировала свою внешнюю торговлю с США на азиатские страны (особенно Китай, Малайзию, Тайвань, Южную Корею и Сингапур). Фирмы США и Западной Европы, в свою очередь, перестали быть основными зарубежными инвесторами в регионе, а их место заняли страны "азиатской четверки" – Тайвань, Южная Корея, Сингапур, Гонконг.

Однако помимо явной экономической экспансии, сегодня следует всерьез принимать во внимание и базисные изменения военной китайской стратегии.

Исторические "пульсации" стратегической политики Китая, обладающего наиболее полной в мире историографией, хорошо изучены. Одним из крайне значимых факторов этих пульсаций является отчетливая и сквозная историческая корреляция между политико-экономической мощью и демографической массой "Поднебесной империи" – и агрессивностью китайской внешней политики. Данный фактор, вполне характерный и для любых других, в том числе европейских империй, в Китае всегда имел две важные особенности: крайне накаленный, иногда резко шовинистический культурно-цивилизационный "китаецентризм", и связанное с "восточным" типом государственного сознания – очень пластичное, "плюралистичное" отношение к правовой сфере межгосударственных отношений.

Эти обстоятельства заставляют при анализе сегодняшнего Китая, после распада СССР объективно вышедшего из субимпериалистической зависимости от Советской империи, учитывать не только очевидные тенденции стремительного повышения демографического, экономического, военного, политического и т.д. веса КНР на мировой арене, но и возможные последствия упомянутого шовинистического китаецентризма. А материала для анализа этой проблемы Китай предоставляет достаточно.