Читаем Содержательное единство 1994-2000 полностью

В сознании этого типа никакие картины просто не размещаются. Они, далее, не соединяются с нормативными и ценностными шкалами, образами должного и желанного. Отсюда не просто конфликт, а антагонизм норм в культуре, приводящий в конечном счете к ее аннигиляции. Приспособление к этому состоянию достигается не путем выбора между конформизмом и видами отклоняющегося поведения, а путем слипания в одно больное целое предельного негативизма и предельного конформизма.

Применительно к этим состояниям разговор о социальной интеграции и дезинтеграции почти бессмыслен, равно как и разговор об отчуждении и преодолении оного. Исчезает сам субъект – как отчуждения, так и его преодоления. Грубо говоря, становится просто нечего отчуждать. Ибо отчуждено главное – то "я", которое только может оперировать собой в борьбе с отчуждением.

В когнитивной психологии существует понятие "разновременной памяти". То есть есть как бы моментальная память, в которой все мгновенные восприятия пребывают в течение минимально коротких сроков (иногда исчисляемых долями секунды), есть буферная память (которая аккумулирует в себе лишь многократно повторяющиеся мгновенные восприятия), есть кратковременное хранение, средневременное хранение и долговременное хранение. Управление транспортировкой информации с экрана моментальной памяти в разного рода хранения осуществляется некоей совокупностью программ, которые представляют собой "Опыт значимости". Нечто, оказавшееся на моментальном экране, проверяется не только частотой своего попадания на этот экран, но и сходством между собой и элементом "Опыта значимости". Если сходство велико и значимость велика, моментальный снимок проваливается в долговременное хранение, что называется, "со свистом", минуя все промежуточные фильтры и буферы. И дальше этот элемент начинает вступать в соответствие с другими, трансформируя или подтверждая фундаментальные поведенческие программы.

Схема 2.

О ситуации Травмы

Теперь представьте себе вариант нормального и "пережатого" ценностно-идентификационного Узнавателя. В нормальном варианте (схема 3.1.) если оказавшийся в "Воспринимателе" элемент Х начинает узнаваться, то это узнавание происходит путем направления от элемента Х в систему узнавания некоего импульса М. При этом предполагается, что между элементами Узнавателя есть некое расстояние L. За счет этого сверяющие импульсы М1, М2 могут попасть либо на элемент Э1, либо на элемент Э2 и произвести сверку, как минимум, не спутав эти элементы друг с другом. А за сверкой идет транспортировка через каналы Т1, Т2.

Схема 3.1.

Нормальная ситуация узнавания, сверки, накопления, транспортировки и моделирования поведенческих реакций

Теперь представим себе, что сфера "Узнавателя" пережата так, как это представлено на схеме 2. Учтем также, что L представляет собой гибкий, но неразрушаемый стержень, разделяющий элементы в системе "Узнавателя". Пережатость "Узнавателя" превратит линейно расчлененную пару Э1 – L – Э2 в некий сгусток-гибрид (схема 3.2.).

Теперь представим себе, что элемент Х попал в восприятие и импульс М хочет узнать, похож ли Х на Э1 или Э2. На самом деле уже нет ни Э1, ни Э2. Импульс М попадает то ли на их пересечение, то ли на зону их "взаимного реагирования". Импульс М не может вернуться, поскольку он попал в нечто, с чем он не умеет работать. Вместе с тем Х окажется все же на что-то похожим. Увязать его с элементами системы "Узнавателя" невозможно, поскольку эти элементы "слиплись" вышеуказанным образом. Но и отбросить его нельзя. Поэтому Х начинают не переправлять в "Узнаватель" и не отбрасывать (нормальное восприятие), а переправлять в буфер. При сжатости "Узнавателя" происходит раздувание буфера. Что и моделирует буферное сознание. Но и это еще не все.

Раздутый буфер производит отбор элементов, попавших в него, только по критерию повтора. Кроме того, отсутствие внутренней системы "Узнавателя" не избавляет от необходимости "Узнавателя" как такового. Иначе психика работать вообще не сможет. Место внутреннего "Узнавателя" занимает внешний. В качестве такового вполне может сработать телевизор, подающий импульсы в деформированную систему. Чем чаще и мощнее импульсы, тем больше буфер срабатывает на псевдоидентификацию, перебрасывая некий элемент из себя в систему управляемого поведения.

Можно еще многое описать в морфологии и динамике Травмы. Но поскольку данный анализ предполагает рассмотрение системы обстоятельств, то Травма, как важнейшее обстоятельство, не может все же занимать в этом анализе избыточное место. Тем более, что в общем-то сказанного минимально достаточно.

Схема 3.2.

Нормальная ситуация узнавания, сверки, накопления, транспортировки и моделирования поведенческих реакций

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
10 гениев политики
10 гениев политики

Профессия политика, как и сама политика, существует с незапамятных времен и исчезнет только вместе с человечеством. Потому люди, избравшие ее делом своей жизни и влиявшие на ход истории, неизменно вызывают интерес. Они исповедовали в своей деятельности разные принципы: «отец лжи» и «ходячая коллекция всех пороков» Шарль Талейран и «пример достойной жизни» Бенджамин Франклин; виртуоз политической игры кардинал Ришелье и «величайший англичанин своего времени» Уинстон Черчилль, безжалостный диктатор Мао Цзэдун и духовный пастырь 850 млн католиков папа Иоанн Павел II… Все они были неординарными личностями, вершителями судеб стран и народов, гениями политики, изменившими мир. Читателю этой книги будет интересно узнать не только о том, как эти люди оказались на вершине политического Олимпа, как достигали, казалось бы, недостижимых целей, но и какими они были в детстве, их привычки и особенности характера, ибо, как говорил политический мыслитель Н. Макиавелли: «Человеку разумному надлежит избирать пути, проложенные величайшими людьми, и подражать наидостойнейшим, чтобы если не сравниться с ними в доблести, то хотя бы исполниться ее духом».

Дмитрий Викторович Кукленко , Дмитрий Кукленко

Политика / Образование и наука