Содержательное единство 2007-2011

Четвертый мотив, ничуть не более романтический, – репутация в умеренно широких кругах.

Может быть, ты не очень хочешь, чтобы твоя рожа постоянно мелькала по телевидению. Но… Несколько раз в разговорах с совсем неглупыми людьми я наталкивался на скептицизм в вопросе о способности каких-то сегодняшних социальных групп быть референтными для настоящего интеллектуала. Мне говорили: "Ты идешь в коровьем стаде. Ты же не будешь коровам стихи читать? Они не поймут. А вот если ты замычишь, а они откликнутся, то это… это даже забавно".

Возможно, в подобном описании и есть элемент правдивости, если речь идет о совсем широких социальных средах, вовлеченных в системный регресс во многом вопреки своей воле.

Но Россия – неубиенное место в том, что касается спроса на сложность, подлинность и глубину в умеренно узких средах.

Неизвестно, откуда рождается этот спрос. Но он рождается. И ни в одной точке земного шара он не имеет столь острого и накаленного характера. Тайна сия велика есть. Речь идет о какой-то грибнице. Все грибы повырезали, дождей нет, солнца нет – а грибница все равно плодоносит.

Не слишком корректно приравнивать к коровьему стаду даже 50-миллионную аудиторию. Но признаем с горечью, что социальный регресс дает к этому какие-то основания.

Из моральных соображений отторгнем и эти основания, как соблазн. Но тут хоть основания есть.

А если говорить не о 50-миллионной, а о 50-тысячной аудитории, то нет ни моральных, ни иных оснований для использования данной метафоры. Ибо такая аудитория – уж никак не мычащее стадо коров. Такая аудитория в России и поныне интереснее – умнее, чище, требовательнее, заинтересованнее – любой сходной аудитории в любой стране мира. Знаю, что говорю.

Так может эксперт хотя бы из куража, связанного с ответом на запрос этой аудитории, начать "мышей ловить"? По мне так и может, и должен. Сколь бы этот эксперт циничен ни был, он знает цену успеху в ПОДОБНОЙ, умеренно широкой, аудитории.

Обсудив четыре умеренно циничных, отнюдь не романтичных, казалось бы, обязательных, но странным образом отсутствующих мотива, я перед тем, как упомянуть пятый мотив, обращу внимание еще на одну странность.

На то, что странным отсутствие этих мотивов кажется, по-видимому, только вашему покорному слуге. Такое впечатление сложилось у меня по результатам многочисленных разговоров, в ходе которых я говорил: "Смотрите, как же странно!" А мне в лучшем случае отвечали: "А что странного-то?" Подчеркиваю – в лучшем случае.

Так может быть, все эти мои суждения от лукавого? Увы, все те, кто не видели ничего странного в происходящем и с недоумением относились к выявленным мною странностям, соглашались одновременно с тем, что в нашем политическом и социальном воздухе, элитном в том числе, но и не только, разлита какая-то апатия, обреченность, притупленность реакций. Или инерционность этих реакций, их лихорадочная автоматичность.

Но разве те странности, о которых я говорю, и эта притупленность (или автоматичность) реакций – не одно и то же?

Реакция экспертного сообщества – это микрофеномен, позволяющий многое разглядеть в том, что касается макрофеноменов. Или даже эти макрофеномены уже нам неинтересны? Но что тогда интересно?

А теперь я, рискуя оказаться совсем уж неадекватным нынешней ситуации и даже заподозренным в пафосе (страшнейшем из смертных грехов для социальных страт, претендующих на привилегированность), упомяну пятый мотив, представляющийся мне столь же обязательным, сколь и предыдущие четыре.

Пятый мотив таков – ты считаешь свое общество как совокупность ныне живущих стадом коров и потому тебя ни к чему не обязывает ни профессия, ни ситуация? О’кей. Но ведь, кроме живых, есть и умершие! Они тебя тоже ни к чему не обязывают?

Особо странно для меня то, что этот мотив отсутствует у людей, подчеркивающих свою религиозность. Я вот ее совсем не подчеркиваю, а настаиваю на том, что являюсь человеком, хотя и нечуждым метафизике, но светским. Однако трагизм произошедшего требует, согласитесь, и какого-то дозированного экзистенциального отношения.

И потому я считаю возможным здесь сказать, что если все мои сограждане почему-либо превратятся в мычащих коров, я не перестану читать стихи, сколь бы смешно это ни выглядело. И не начну мычать. Потому что я всегда свое поведение в любой серьезной ситуации буду сверять с "мортальной референтной группой". То есть с оценками дорогих моему сердцу умерших. И вести я себя постараюсь так, чтобы эта оценка, как минимум, не была негативной.

Раз уж речь зашла о стихах, читаемых то ли людям, то ли коровам, то я напомню строки Александра Трифоновича Твардовского. Которые мне лично представляются мировым шедевром метафизической – и именно метафизической – лирики. Вспоминая погибших на войне, поэт пишет:

"…И время шло. И с той поры над ними

Березы, вербы, клены и дубы

В который раз листву свою сменили.

Но вновь и вновь появится листва,

И наши дети вырастут, и внуки,

А гром пальбы в любые торжества

Напомнит нам о той большой разлуке.

И не затем, что уговор храним,

Что память полагается такая,