Содержательное единство 2007-2011

Я никогда, в отличие от многих, не имел ничего против либерализма как такового. Потому что либерализм связан с такой невероятно важной проблемой, как проблема человеческой свободы. Каждый, кто растаптывает свободу или даже девальвирует ее величие и важность, – для меня омерзителен. А поскольку настоящий либерализм – это подлинный певец свободы, то никакие расхождения с этим либерализмом не побудят меня кинуть камень в его сторону.

Но ведь нельзя не признать, что проблема свободы – это невероятно больная и почти тупиковая проблема XXI века. Что все оказалось намного сложнее, нежели это представлялось великим либералам прошлого. Они-то считали, что человека стоит только освободить, и он взлетит. Освободить его надо сначала политически (Великая Французская революция), затем еще и социально (Великая Октябрьская социалистическая революция и предшествующий ей призрак, который ведь не случайно бродил по Европе).

Потом оказывается, что освободить сразу и политически, и социально может только коммунизм и только в мировом масштабе. Потом выясняется, что есть паллиатив в виде западного социального государства. И что это и есть "конец истории". Потом выясняется, что история все равно не хочет кончаться. И ей надо помочь с помощью интервенций и бомбардировок (сравни – экспорт революций). Но все это мелочи.

Пусть экспорт, пусть бомбардировки. Пусть конец истории. Пусть западная либерально-социальная скука… ЛИШЬ БЫ ВЗЛЕТЕЛ ЭТОТ САМЫЙ ЧЕЛОВЕК. Лишь бы воспарил, освободившись.

Трагедия в другом – что не взлетает. "Хороший ты мужик, – говорила героиня Нонны Мордюковой своему ухажеру. – Но не орел". В этом настоящая трагедия. Потому что если вообще "не орел", то что мы обсуждаем?

Но я и по поводу этой трагедии язвить не хочу. Трагедия – она и есть трагедия. Однако это у Руссо трагедия. И у Декарта, и у Монтескье. И у мучительно выясняющих отношения Локка и Гоббса. И у Сен-Жюста трагедия – Ромен Роллан описал. И у Ленина. И у Рузвельта.

У Афанасьева трагедии нет. У него есть один подпольный фарс на все времена. И что такое его свобода, понять не может никто, включая его самого. Это "свобода от"?.. Это "свобода для"?..

Мне вообще-то кажется, что наш либерализм не только антигосударственен, но и сугубо антигуманистичен. И что он потому и антигосударственен, что антигуманистичен. А что еще могут подарить нам с вами "Записки из подполья" в режиме исторического нон-стоп?

И, опять же, пошляк отбрешется. Он потому и пошляк, что всегда отбрешется. В этом суть определенного типа спора. Когда говорят, что в таких спорах ГИБНЕТ истина, то это емкая, но не вполне точная формула.

Главное, конечно, в сходном, но другом… В том, что в подобных спорах истина НЕ РОЖДАЕТСЯ. Она не обязательно гибнет. Она именно не рождается. Потому что свойства спорящего субъекта таковы (смотри выше). А при таких свойствах – какая беременность и какие роды?

У Генрика Ибсена есть страшная философско-политическая драма. Называется "Борьба за престол". Суть коллизии в отсутствии королевской идеи у того, кто претендует на власть. В итоге этот претендент – ярл Скуле – гибнет ради того, чтобы тот, у кого есть идея, ее осуществил. И осуществивший называет ярла Скуле "пасынком бога".

Наш либерализм не погибнет ради осуществления чьей-то идеи. Как там ядовито писал А.Зиновьев? "Секретарь обкома в бункере не удушится. Он скорее всех удушит, чем сам удушится". Вот так и наш либерализм.

Стыдно и страшно об этом говорить потому, что либерализм этот – не без нашей помощи – "монополизировал" категорию свободы. И ему ее отдали без боя. А свободу многие стали охаивать вообще. Это очень стыдно и мерзко.

Свобода – величайшее благо. И Россия это осознавала всегда. Другое дело, что в определенных условиях люди жертвуют свободой ради чего-то большего. На войне, например, жертвуют. А значит, свобода не является панацеей от всех бед. Иначе перед боевыми действиями в каждом взводе голосовали бы по поводу планов верховного главнокомандующего. И окончательный план принимался бы большинством голосов.

Абсолютно не собираюсь приравнивать все ситуации к военным. Я просто указываю на военную как на контрпример. Карл Поппер, яростный поборник свободы, говорил, что для опровержения чего-либо нужно не набирать статистику, а привести один контрпример. Так вот я и привожу один контрпример на тему о том, что свобода – не панацея.

Она не панацея во время ведения боевых действий? Ну, и хватит. Почему надо оспаривать, что где-то она незаменима? Я тоже так считаю. Проведите границу, покажите, где кончается эта незаменимость. На войне она кончается. Где еще?